Любимая,— жуть! Когда видит пирог,
Поэт превращается в мамонта.
Он слюни пускает, он лижет свой рот,
К столу пробирается Бальмонтом.

Глаза ему запахи специй слезят.
Он слепнет. Он многим не нравится.
Он тычется мордой. Он знает — нельзя,
Но думает: Вдруг не останется…

Он видит, как многие нервно жуют.
Как крошки висят и слипаются.            
Как эту заветную, эту икру
Едят и культурно спиваются.

Пирог, как скульптуру времён рококо,
Не могут понять недомерки те.  
Поэту все мстят они только за то,
Как он понимает и зверствует.

Гудит там и гадит веселья комфорт.
Но мамонт в толпе той не ползает.
Он хоботом даже икринку найдёт,
Подымет с земли и использует.

Бутылку «Арагви» вольёт в поцелуй,
И звёздами выльет на улицу.
Петляющей тенью пробьёт сабантуй,
И выведет чью-нибудь спутницу.

И всем, чем дышалось поэту века,
Всей тьмой размороженной ризницы
Пахнёт по трескучей возне пикника,
И пафосным хаосом брызнется.