Любимая,— жуть! Когда видит пирог, Поэт превращается в мамонта. Он слюни пускает, он лижет свой рот, К столу пробирается Бальмонтом. Глаза ему запахи специй слезят. Он слепнет. Он многим не нравится. Он тычется мордой. Он знает — нельзя, Но думает: Вдруг не останется… Он видит, как многие нервно жуют. Как крошки висят и слипаются. Как эту заветную, эту икру Едят и культурно спиваются. Пирог, как скульптуру времён рококо, Не могут понять недомерки те. Поэту все мстят они только за то, Как он понимает и зверствует. Гудит там и гадит веселья комфорт. Но мамонт в толпе той не ползает. Он хоботом даже икринку найдёт, Подымет с земли и использует. Бутылку «Арагви» вольёт в поцелуй, И звёздами выльет на улицу. Петляющей тенью пробьёт сабантуй, И выведет чью-нибудь спутницу. И всем, чем дышалось поэту века, Всей тьмой размороженной ризницы Пахнёт по трескучей возне пикника, И пафосным хаосом брызнется. |