«Прощайте», — сказали ему. Он ответил: «А я не прощаю».

За совесть, покрытую лаком, как будто прыщами,

за веру в дурильню, которая — вовсе не глупость.

За Киев, Одессу неспящую. За Мариуполь.

За лживые песни о дружбе, за службу Варраве.

За слепость. За семьи, разрубленные топорами.

За бабушек плачущих, воду в подвалах — по ложке,

за русский язык, уничтоженный с первой бомбёжкой.

За горечь морщин у семнадцатилетних, девчонок,

за Таню, теперь обречённую на отречённость.

За всенощность бойни. За хаты в обломках бескрылых,

солёные мальвы венками на братских могилах.

За дактиль и дольник среди повсеместных несчастий,

за ваше молчанье известнейшим знаком согласья.

Младенцев, которым не будет крестин и крещенья,

за трусость. И Боже простит мне моё непрощенье.