В переходе подземном на шальном сквозняке,
Примостившись на яблочный ящик,
Поседевший, ослепший, с гитарой в руке,
Музыкант не казался просящим.

Деловито, на слух подтянувши колки,
Взял аккорд он продрогшей рукою.
Равнодушным зевакам назло, вопреки
Из-под рук звуки хлынули бурной рекою.

Люди, те, что спешили куда-то в делах,
Мимо шли, торопились, как дети,
Словно в сказке, остались стоять на местах,
На мгновенье забыв все на свете.

Так играл он, что ветер, казалось, утих
И покорным щенком он улегся у ног,
И любой из прохожих,
                    услышав божественный этот мотив,
Мимо музыки этой пройти уже просто не мог.

Он играл, словно Бог, а толпа все росла,
И никто не хотел уходить,
Эта музыка каждому в сердце вошла,
Заставляя но-новому думать и жить.

Люди слушали, каждый по-своему, кто как умел,
Кто-то плакал, слезы не стесняясь,
Кто-то просто, задумавшись, к стенке присел,
Виртуозной игрой старика восхищаясь.

А когда, отзвучавши, растаял последний аккорд,
Мысли всех оборвавши на разных моментах,
Стало тихо: и вдруг потонул переход
В нескончаемом громе неистовых аплодисментов.

А старик потихоньку гитару свою зачехлил,
В руки палочку взял и с толпой распрощался.
Кто-то денег ему за концерт предложил,
Но не взял музыкант, лишь в ответ засмеялся:

«Эх вы, люди, да что мне копейки, рубли!
Я старик, разве много мне надо?
Я хотел, чтоб вы души свои сберегли
И искусство восприняли, словно награду».