Предпоследний кадр: крещендо, замерший зал.
На экране - город, по-весеннему оголенный.
Она едет по чужому городу на вокзал,
у ночного таксиста глаза Харона,
желтоватые руки, километраж на лице,
и пустая дорога, и скорость все выше, выше.
У нее глаза - вперед,
словно - сквозь прицел,
вот тебе путь, иди же.

И еще предпоследний: он тоже идет домой,
у подъезда закуривает смятую сигарету.
Тихий-тихий далекий гул на подступах к лету,
в духоте начинается дождь ночной.

Вот тебе твоя дорога.
Ступай же.
Редкие дождинки текут по ее волосам.
Они друг другу никто; мир становится больше и дальше;
просто - две стороны
ленты
Мёбиуса.

Господи, что ты им уготовил? - не говори,
обрывается в небе их дерганное стаккато,
время обмирает перед финальным кадром,
тянется и длится секунда внутри.
Вот она, твоя бесконечная песня лета,
пронизывает далекий метеоритный пояс.

Падает на асфальт смятая сигарета.
Напрягая все тело, трогается поезд.