Однажды, будучи с собою не в ладу,
Нашёл случайно я престранную дуду.
Я подобрал её, почистил кое-где,
Потом попробовал для смеха подудеть…
Когда её я приподнял немножко вверх,
Подул… И вдруг увидел фейерверк
Каких-то звуков необычной красоты —
Из этих звуков распускаются цветы.

Как удивился я и звукам, и цветам
Нездешней свежести… И радость, вроде, там,
И, вроде, счастье в них, и чистый, звонкий смех,
Манящий ввысь, где нет ни горя, ни помех,
Туда, где снять надолго хочется пальто,
Где постепенно, но оттаивает то,
Что так морозят, научившись от румын,
Морозы-деды с отморозками зимы.

Я начал, путая всех сыгранность ролей,
Почаще дуть в дуду, погромче, посмелей,
Чуть-чуть тональность поднимая, и тогда
Всё выше стала поднимать меня дуда
И вот, поднявшись как-то выше всех вершин,
Там заглянул во глубину… своей души,
И я увидел всё, как есть, как на духу —
Лишь одиночество и грусть там, наверху.

И понял я, на землю глядя сквозь туман,
Коль не спущусь назад, тогда сойду с ума,
Вернуться вниз давно хочу, да вот беда —
Вниз не желает отпускать меня дуда…
И в странной позе, но дуду свою неся,
Такой подвешенный хожу ни там, ни сям,
Пытаясь тщетно разобраться и понять:
Кого кто держит, я — её, она — меня?..

Хожу с дудою тою всюду и везде,
Но, тем не менее, и в грусти, и в беде
Не променяю ни на что дуду свою,
Хоть слов не знаю тех, что завтра пропою,
Но точно знаю, что по правилам игры
Мы плавно движемся в прекрасные миры,
А я, когда не хватит сил дудеть в дуду,
Похоже, в баню подрабатывать пойду.

Тогда, наверное, всё станет на мази,
Когда большое будет видится вблизи.
Тогда, забыв о грусти, горе и беде,
И я о счастье прикажу дудеть дуде.
Я в нежной бане дней остаток проторчу,
Плескаться буду столько, сколько захочу,
И буду, чувством справедливости влеком,
Ошпаривать всех отморозков кипятком.