Некто Мёбиус скручивал ленту
пародоксом эвклидовой местности,
к одному сводя эквиваленту
абсолютно чужие поверхности.

Становилась там внешняя внутренней -
для себя, для самой, западнёю -
как вечерняя стала бы утренней,
оставаясь всё той же зарёю.

Я вгляделся в своё отражение
на поверхности старого зеркала
и при этом моём приближении
родилась временнАя гипербола:

я сегодняшним завтра не буду,
а сегодня уже не вчерашний,
но куда ни приду и откуда -
я всегда буду только всегдашний.