Я встречался с девушкой из Гори,
Не забыть прекрасный эпизод...
В прессе пишут: в Гори нынче горе
Возле горных девственных красот.

Помню наш дивизион отдельный:
Служба без устава и муштра,
Показуха и ночные бденья,
Да «подъём» как обухом с утра.

Были увольнения не часто,
Самоход - «губа», почти тюрьма.
Но девчонка – тонкий лучик счастья -
Приезжала в часть ко мне сама.

Но когда я раз застрял в наряде,
А она стояла у ворот,
Все грузины части при параде
Грозным строем двинулись вперёд.

Не тянули гордые резину,
Окружили и вопрос ребром:
Как могла встречаться с не-грузином,
Как могла позорить отчий дом.

Был бы русским он на крайний случай,
Мы б смирились – меньшее из зол,
А ведь он из нации вонючей -
Вроде жид, а может, и хохол.

Им девчушка: грозное вы племя,
Не сносить мне, видно, головы...
Но скажу: не ваше дело, с кем я,
И ещё: я – русская, увы...

В паспорте прочтёте: "Мчедлишвили",
Но по правде - Кузнецова я,
Сирота, меня удочерили...
Приняла грузинская семья.

Пусть в душе грузинка, не по крови,
Как родных люблю отца и мать,
Языком владею, на здоровье...
Но могу по-русски вас послать.

Лучший друг, отчаянный и бойкий,
Мне читал нотации потом:
Как я мог встречаться с этой гойкой,
Как я мог позорить отчий дом.

Армия – конечно, школа жизни,
И глаза мне открывала жизнь,
Что и в нашей доблестной Отчизне
Процветает национализм.

Нас «друзья» тогда не разлучили,
Разошлись мы сами, и не жаль…
Где ты, Кузнецова-Мчедлишвили?
Как семья, а, главное - жива ль?

Новости читаю на работе,
Сам живу в другом конце Земли.
Узнаю: война сегодня в Поти,
Топят в Чёрном море корабли.

Были в жизни радости, невзгоды,
Счастье сохранилось про запас.
Верю: все мы – братские народы,
Б-ские правители у нас.

Где-то плещет ласковое море,
Где-то шапки горные в снегу.
Я читаю: в Гори нынче горе,
Но поверить в это не могу...