Михаил Ломоносов – «отец силлабо-тонического стихосложения». Николай Карамзин – «отец русского сентиментализма». Валерий Брюсов – «отец символизма». Крымская поэтесса и писательница Елена Коробкина войдёт в историю литературы как «матерь фаэзии». Появление её поэтического сборника «Я – лёгкий образ мира» подтвердило, что литературное течение «фаэзия» существует не только в виде теории, но и художественной практики.
Книгу предваряют два эссе, в которых Елена Коробкина образно, метафорически объясняет смысл введённых ею в современную литературу Крыма понятий «фаэзия» (фантастическая поэзия) и «фаэт» (творец метапространства, духовно-фантастического мира). Стихотворения сборника подтверждают заложенные фаэтические принципы – возвышать будничное и заземлённое сознание, служить посредником общечеловеческих идей, проникать силой слова в ирреальные миры. Образы Елены Коробкиной невесомые, прозрачные, парящие («сна трепещущий сан», «светотени бесцветное кружево», «воздушная скатерть»). Для поэтессы «всё – многозначно…» Её манят призрачные, овеянные лёгкой дымкой явления, туманы, грёзы, «рыбы глубинные». Как импрессионист, она пытается словом запечатлеть полёт бабочки, уловить «миг одинокого счастья летящего».  Сборник «Я – лёгкий образ мира» передаёт струящее ощущение иных пространств в наш мир; все предметы и явления – лишь отражения, отблески непреходящего:

…Жизнь моя – лёгкая сказка
Над призрачной дымкой неба.

Основа фаэзии – поэтические открытия романтизма, символизма, футуризма, а также собственная идея – духовное странствие автора по метареальности. Поэтесса увлечена «чарующе-тонким» миром, грезит «стихийными духами», «религией светлой». Её влекут лишь тишайшие звуки, «несказанные слова», немота. Основные звуки её стихов – «звенящий свет», «звон лазури», «голос сфер». Большинство произведений сборника бесконфликтны, непроблемны, описательны. Это взгляд на мир чистого человека, нетронутого грехом; несколько одностороннее восприятие жизни. На земле лирическая героиня Коробкиной-фаэта ощущает себя гостьей. Бродяга, странник, скиталец, «свободный пилигрим» – таков человек, совершающий открытия в книге «Я – лёгкий образ мира». Момент создания стихотворений для Коробкиной – «миг заколдованный». И хотя ей не чуждо  отображение тёмной стороны духа, жизни в её низменных проявлениях («По мотивам Златы Андроновой», «Нетопыри слова»), всё же главное для поэтессы – утверждение идеалов. Мировоззрение и особенности личности Елены Коробкиной очень сильно повлияли на создание фаэтической реальности. Её стихийность, близость к духам природы, шаманство создают гармоничное наложение образа автора на образ лирической героини книги.
Так как фаэзия зародилась в Крыму, сборник наполняют крымские приметы, топонимы, морские и горные образы: Демерджи, Чембало, Понт, «изумрудный бокал моря» и др. Античные сюжеты, фольклорный материал, мифология (в т.ч. и авторская – в фаэме-триптихе «Демерджи») неотъемлемы от фантастической поэтики автора.
Любимые символы фаэта – горбатый верблюд, папирус, свиток, кружево, тени, зеркала. Важное место в книге занимает тема города «Город потерянных лиц», «Мне нравятся женщины и города…»). Город для автора – это бесконечные повороты, многоликие окна, застывшие каменные статуи, вялотекущая жизнь, парки, гостиницы, чердаки. Особенно выделяется образ Петербурга – «белого города», который влечёт незрелые души в «равнодушную темь».
Стихи Елены Коробкиной сильны прежде всего содержанием, глубинным смыслом, тогда как со стороны художественной формы и техники исполнения поэтесса бывает небрежна, рассеянна, нарушает ритмику, употребляет неточные рифмы. Преобладающий стиль её произведений – шаманство, заговаривание, завораживание звуками («ча», «чи», «горб», «гран», «мах», «ом»). Часто в сборнике используются повторы, вариации на тему одного слова или образа (к примеру, в стихотворении «Чистых чисел часослов» – «число», «частицы»; в «Гранёном бокале моря» – «горбатый», «горбатился», «сгорбившийся», «гранит», «гранёный», «граничащий», «гранитный»). Неоправданно большое количество циклов тонкого сборника (девять!) скорее разбивает его цельность, чем собирает впечатление воедино.
Коробкина-теоретик сильнее Коробкиной-практика. Ею создан словарь фаэзии, язык фаэзии, выделены основные символы, написан ряд статей («Фаэт-Крым», «Гранёный бокал моря», «Феномен фаэзии», «Фаэтослов часов»), готовится теоретическая книга, обобщающая исследования в области новорожденного литературного течения. Но Коробкиной-фаэту не хватает художественного мастерства для воплощения образов, которые приходят в её сознание. Видит, чувствует и понимает она гораздо больше, чем может выразить в стихотворениях.
Трудно судить, насколько фаэзия как литературное течение самобытна, уникальна, нова: немного времени прошло с момента рождения понятия, мало описаны и сформулированы основные категории, идейно-эстетические основы. Однако крымские авторы Марина Матвеева, Злата Андронова, Валерий Гаевский живо откликнулись на фаэтические принципы и интуитивно в своём творчестве воплотили то, что в сборнике «Я – лёгкий образ мира» представлено лишь как намёк, призрак, приближение к новой поэтической метареальности. Таков удел всех «отцов» и «матерей» – основателей новых наук либо школ в искусстве: протаптывать дорожку, указывать направление другим, совершать черновую работу для более ярких звёзд.


Мой путь – ужом
Меж двух зеркал
Блестящих.

Фаэзия, как заявляет Елена Коробкина, пока ещё звучит только в геокультурном пространстве Крыма. Пора новому литературному течению расширять свою территорию и завоёвывать художественное сознание авторов других регионов Украины и России.