Поэт, прозаик, переводчик Ольга Брагина ответила на вопросы Kyiv Daily из Киева.

…сегодня спали в бомбоубежище. на нашей улице были перестрелки, возле «Новой линии» высадился десант, но их взяли в плен, в Броварах обезвредили корректировщика и взрывы пока прекратились. за нашу старую добрую ТЭЦ-6 сражаются до сих пор. говорю маме: “Вот, ты думала, что им нужна банкнотная фабрика, а они хотели “Новую линию”.

мы все в школе читали Тютчева блажен кто посетил сей мир в его минуты роковые, но для нас это были просто слова, я никогда не думала, что в нашем спальном районе будут перестрелки и десант, нашей главной проблемой всегда были пробки на мосту и переполненный в час пик транспорт.  
мы пошли в бомбоубежище, мы были очень напуганы, потому что пишут, что панельный дом при взрыве складывается блоками. бомбоубежище в кирпичной поликлинике, так там сидели втроем на двух табуретках, говорили, что в селе Погребы работала сирена, говорю папе: «Эти табуретки купили в 80-х, и вот мы сидим на них в бомбоубежище, вот стабильность».

На каких книгах вы выросли?

— Читать я научилась где-то годам к пяти, до того смотрела в книгу и придумывала свои истории. Научившись читать, первым делом прочла «Чалыкушу» Решат Нури Гюнтекина в украинском переводе – тогда был популярна экранизация «Королек – птичка певчая». Потом мы купили в книжном магазине по соседству Булгакова – «Мастер и Маргарита», очаровала. В школе любила французскую классику – Бальзак, Золя, потом – Достоевский. Считается, что люди делятся на два типа – читатели Толстого и читатели Достоевского, я была типичным читателем Достоевского, прочла практически всё его и о нем.

Когда вы осознали себя поэтом? (кстати как правильно — поэт/поэтесса?)

— В детском саду сочинила новогоднее стихотворение. Потом в школе нам дали задание на уроке литературы – написать стихотворение без рифм. Потом начала писать баллады – мне очень нравился сборник баллад «Воздушный корабль», писала бесконечные баллады и поэмы на исторические темы, конечно, всё это не представляло никакой литературной ценности, но мне было интересно. Это были 90-е, ни с какими современными поэтами я знакома не была, о поэзии знала только из изданий классики, в общем, в отношении себя в то время могла бы процитировать Пастернака «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе»? А потом даже Фукуяма признал, что его концепция «конца истории» ошибочна, сейчас история личности – это история социума, «личное – это политическое».
Поэт или поэтесса – мне всё равно, в слове «поэтесса» ничего обидного не вижу. Поэзия не зависит от гендера.  

Литературоведы делят поэзию на различные направления — реализм, модернизм, метареализм и т.д. Вы себя к какому направлению отнесли бы?

— Раньше это был постмодернизм, а сейчас я сказала бы, что это – психологическая поэзия (собственно, так же обозначил это и Сергей Костырко в рецензии на мой сборник «Фоновый свет» — продолжение классической психологической прозы»).  

Ваши главные темы  — любовь? светлое прошлое? безрадостное настоящее? маленькие люди?  кто и что?

— Когда-то на экскурсии нам рассказали о воспоминаниях киевлянки 30-х годов, она написала: «Жили весело, ходили в кафе и в парк, катались на лодках». Наверное, человек всегда выстраивает для себя психологическую защиту, хотя все мы знаем историю – светлого прошлого никогда не было. Герои Чехова думали, что светлое будущее наступит через двести лет. Как писали критики – хорошо, что Чехов не дожил до 1917-го года и не увидел, что произошло с его героями. Сейчас в ленте попадаются посты «как хорошо, что имярек не дожил до этого года и не увидел это всё. Возможно, моя главная тема – экзистенциальный кризис, попытка на ощупь объяснить, что такое слон. Один из возможных вариантов познания реальности.

Что для вас является признаком того, что стихи талантливы?

— Если удалось сказать то, что хотелось. Единство мысли и формы.

Есть ли у вас собственная  поэтическая  миссия? В чем она состоит?

— Миссия – громкое слово. Известная фраза «когда говорят пушки – музы молчат», а я считаю, что о времени должна говорить литература. Сейчас время очень ускорилось, возможно, сейчас – время поэзии.

Когда у поэта имеется Facebook, нужно ли все то, что раньше называлось «литературной жизнью» — журналы, премии, выступления на публике?

— Во время пандемии я участвовала во множестве выступлений по зуму – это очень поддерживало, чувствуешь, что не отрезан от мира, литературная жизнь есть. Да и записи на ютубе в любом случае смотрит больше людей, чем на оффлайн-выступлениях. Журналы нужны для структурирования хаоса – никто не найдет хорошие стихи среди миллионов текстов на сайте свободной публикации. А премиями я никогда не интересовалась – мы ведь пишем не ради премий.

О поэзии без пунктуации — зачем вам этот прием?

— Это не прием как таковой – раньше я аккуратно ставила все знаки препинания. Сейчас не вижу в них смысла, главное – речь.

О «новой искренности» в поэзии — нужна-не нужна она поэту такая прозрачность?

— Степень искренности, конечно, каждый автор должен определить для себя сам. Сейчас для меня искренность – главное, десять лет назад о писала не о себе, а о литературных персонажах. Сейчас мне интересно осмысливать реальность.

Поэт и вызовы времени. Как думаете, в Украине появятся (может быть, уже появились) фронтовые поэты?

Новая фронтовая поэзия – это было бы интересно, если не в жанре патриотической агитки или пафосных рассуждений. Среди авторов, пишущих о войне, прежде всего нужно упомянуть украинскую поэтессу Олену Герасимьюк.

В состоянии ли поэзия остановить насилие? Жизнь без насилия — утопия или реальность?

— Насилие существует в той или иной форме, если в форме войны, то в форме буллинга или газлайтинга. Мы читаем хорошую литературу, а потом война вдруг оказывается прямо под нашими окнами, и никакая литература не смогла этому помешать. Но войны все равно заканчиваются, а литература остается.