Новое время – это время наполненное сознанием человека, т. е.
время, познаваемое в каждый момент заново не как стабильное про-
шлое, а как длительность и память.
1) Память в рамках духовного наследия;
2) Историческая память (единство истории и культуры);
3) Автобиографическая память (единство личности).
«Освобождение от времени» означает не отрицание времени, а не-
зависимость от концепции времени в традиционном сознании, в
котором строго отделяются прошлое, настоящее и будущее.
Вот Павел Кричевский и сложил книжку «СЛОВА-ВЕЧЕРНИЕ-
ЖИВЫЕ», чтобы не заблудиться нам в этом море искусств, наук,
религий, духовных практик.
Ибо в искусствах, науках, религиях, духовных практиках существо-
вали и существуют свои «апокрифы» и свои «каноны».
Ибо в мире и в нас живёт Слово, которым мы называем происходящее
в нас и в мире и не называем самого Слова. Это Слово – «Бог»?
Да или нет?
Мы и мир – только форма? А содержание – Cлово? Да или нет?
Слово – это «канон»? А мы и мир – «апокриф»? Да или нет?
«Буквы, звуки, слова, не прошу вас быть мною»…
И когда открываешь, как открывается новое время, новую книж-
ку любимого поэта, хочется сделать паузу. Не сразу читать стихи,
а пролистать книжку. Увидеть графику стиха, не читать, не слы-
шать стихов – видеть. И увиденное иногда мчится, иногда останав-
ливается ненадолго, никогда не останавливается навсегда…
Ритм взгляда на мерцающие стихи рисует облик поэта, за словами,
за звуками. Поэта, который тебе дорог, молчащий и смиренно вгля-
дывающийся в слово ещё не произнесённое, но уже вылетевшее из
уст. Поэта, который отпускает от себя своё одиночество на волю
Господа, пути Которого неисповедимы.
4
«Так и летят от горизонта до горизонта –
летят над теми кто их видит
и летят над теми, кто их не видит»
Плохо человеку быть одному. А поэт-человек, который видит и
не видит себя глазами поэта. Поэт вглядывается в себя очами
человека. Иногда отводит очи, смирение ли это? Иногда пугает себя
взглядом в упор, страх ли это Божий?
«Жизнь – грузная, тяжелая, почти необъятная – летит,
бессмысленно выпучив глаза, язык высунув,
крыльями машет надрывно.
Возле нее неотступно вьется птичка-смерть –
маленькая, юркая, беспокойная, заботливая –
без устали крылышками машет»
Смерти нет! Есть жизнь, которая память о смерти, память, творя-
щая добро из ничего.
Из ничего ли? Вот-вот родится звук. Улыбка. Слёзы. Ещё не слово.
Облик ждёт.
«зима слепая бредёт к нам на ощупь
только наши сны все наперёд видит»
Совесть снов? Она тоже пока бессловесна, как память о снах.
И мчится память, иногда останавливается ненадолго, никогда
не останавливается навсегда. Дышать! Дышать!
«вздох улетает к небу
мёртвый лист в снегу последняя кроха
воспоминаний»
Музыка неотступная, зачем тебе слова? Вот-вот и слово одно, другое.
Семья слов. Музыка возводит над собой тишину, как домик для слов
из облика поэта.
«За ночь зима слизала
наши следы и птичьи»
А весна? Какая она здесь и сейчас? Мечта? Явь? Умение различать?
Неумение разлучать?
«Чему положено зажечься и засветиться – зажглось и засветилось,
и Богу осталась самая малость, а точнее – самая милость»