Как-то и не верится, что так может мыслить и чувствовать слово бывший милиционер...

Алексей Торхов во время творческого процесса медитирует, то ли погружаясь с головой в бездну навеваемых ему свыше созвучий, то ли находя осмысленные созвучия «по пути», как красивые камешки. И выдаёт следующие плоды:

Мне бы словом толковым осесть у Даля,
а не на ночь (у какой-то!) глядя.
...
в ухо Господа воплем без глянца (матом!)...
...
Где не «Стоп-кран», а «Delete».
...
не берут в Икары   летать икаркать...
не берут даже ВЗАЙ без «подписки» МЫ...
...

И такого лингвистического баловства с мудростью между строк у Торхова хоть пруд пруди. Здесь прослеживается сатира, слегка попахивающая то Сашей Чёрным, то Аркадием Райкиным. Но - именно слегка, поскольку Торхов более чем современен и самодостаточен.

В сборнике «Сеятель птиц» нет ни единого стихотворения в силлабо-тоническом ритме. Однако чувствуется, что силлабо-тоника для автора   давно пройденный этап; она ему попросту не нужна. «22 июня», «Война», «Хронический пиит», «Моя невеста в чёрных перчатках» - в этих стихотворениях каждая строка «венчается» многоточием; много таковых и в трагической поэме «Рождение демона в небе над Львовом». Но это не паззлы, из которых надо часами складывать что-то осмысленное. Это   сгустки пространства в каждом осколке разбитого сосуда.

Автору удаётся сделать мир светлее. Околоматерные лингвистические дерзости - лишь инструмент для этого. Но Торхов не ставит перед собой такой цели: видно, что стихи у него рождаются через личную боль. Боль за мир, где «не берут с таким пятачком в НАФНАФЫ».

Поэт Алексей Торхов не тяготеет к какому-либо устоявшемуся направлению или жанру: у него всё авторское. Недаром и сетевой ник у него   "А.В.Тор...", по иронии судьбы составленный из сокращённых имени, отчества и фамилии. И в системе координат, которую он сам для себя утвердил, он является абсолютным и совершенным законодателем.

Отсутствие пафоса и фальши совокупно со свободным ритмом делают стихи Торхова космическими. В них элементарное перетекает в запредельное и необъяснимое и по ленте Мёбиуса возвращается на круги своя. Прямых ответов на вопросы читателя сборник «Сеятель птиц» не даёт и незримая ремарка «Продолжение следует» удерживает поэзию Торхова на этой самой космической высоте. Ангелы улетают выше, чем прочь. И птицы всходят полётом...

Право, не знаю, посчастливится ли правоохранительным органам г. Николаева в ближайшую тысячу лет встретить снова такого уникального коллегу.
[B]