Мастер Евгений на сайте «Точка Зрения»:
http://www.lito.ru/all.php?Evgeny
«Попытка бессмертия» - подборка-победитель конкурса «Муравей на глобусе»: http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&;tid=102121
«Поэт Инна Клемент»: http://blogs.mail.ru/mail/masterevgeny/562C9D3840F8A6BB.html
«Легенда о Мотриче»: http://blogs.mail.ru/mail/masterevgeny/3C01F064BD7F1EEE.html



Андрей Моисеев.

--------------------------------------------------------------------------------


Пожалуй, главная особенность не только поэзии, но и самой личности Мастера Евгения – независимость. Независимость взгляда на ценности этого мира, независимость от стереотипов, господствующих в обществе, независимость от чужого мнения о собственной поэзии – как хвалебного, так и хулящего… Заглянувшему впервые эта черта бросается в глаза еще до всякого чтения – при виртуальном знакомстве. «Почему Мастер? – недоумевает читатель. – Кто присвоил ему титул? А соответствует ли?..»

Уверяю вас: соответствует в полной мере. Даже когда Мастер Евгений мастером не был, его стихи были удивительны и неповторимы. Вот одно из ранних стихотворений, написанное в 18-летнем возрасте:

Перед юностью

Казалось, кто позвал - и - в сумраке растаял...
Но, через темень, звук - пылающим мостом.
Я, подрасту - пойму: то - перелётной стаей
Стонали поезда - на юг и на восток.

...Ещё слепил - рассвет, прозрачный - до озноба,
Но - в ранний воздух мой - довольно, поберёг! -
Врезались поезда - как ткацкая основа
И двинулась судьба - основам - поперёк.

Знал бы юный харьковчанин Евгений Иевлев, написавший эти строки в начале 70-х, насколько пророческими они окажутся в не столь уж отдаленном будущем! Вот как двинулась его судьба «основам поперек»:  В юные годы оказался в диссидентской среде, ранние публикации - "не там, и не того, что следовало бы" - повлекли за собой неизбежные трения с КГБ, отчисление из университета и призыв в армию (Байконур, стройбат). Затем - Кзыл-Ординская военная прокуратура, "психушка", заочное обучение, «красный диплом» русского отделения филологического факультета МГУ, отказничество, почти четверть века вынужденного молчания. Живет в Харьковской области. Снова пишет.

Прямо скажем, не самая легкая судьба выпала на долю Евгения Борисовича Иевлева, но вряд ли без этих событий мы имели бы возможность читать сегодня такого автора, как Мастер Евгений. Мастерство его выковывалось и закалялось, освобождалось от наслоений и выливалось в чеканные, лаконичные, насыщенные строки. Независимость в жизни находила и продолжает находить выражение в свободе поэтической речи, где и высокий штиль, и нецензурное слово могут соседствовать совершенно органично, выполняя единую задачу – наиболее точно выразить авторскую мысль. Но никакая самая совершенная форма не смогла бы заменить собой отсутствие достойного содержания. У Мастера Евгения практически нет стихов, именуемых «милыми пустячками», он не станет дергать читателя по мелочам, когда не сказано многое из того, что он считает важным и насущным.

Моление о чаше

На краю поднебесной чужбины, -
Сострадатель сомнений сыновних, -
Что забыл ты в снегах Украины,
Гефсиманского сада садовник?

Ведь не вера – надежда, скорее,
В нас, изгоях, горит не сгорая…
Чем - иззябшие души согреешь
Дезертирам из светлого рая?

Здесь живут - исподлобья, насупясь,
Но во тьме, - по-хохляцки упорны, -
Сквозь сырую славянскую супесь
Прорастают - вселенские корни.

Пояса подтянувшие туго,
Сохраним, возлюбившие много,
И поллитру – для верного друга,
И молитву – для вечного Бога,

Соль земли – не в краюхах, а в крохах
Чернозёмного чёрствого хлеба…
…И - в распутицу – в наших дорогах
Отразится – библейское небо.

Надо заметить, что многие современные авторы порой побаиваются встречи с виртуальным читателем: вдруг не поймет? вдруг посмеется над сокровенным? вдруг обнаружит в написанном неожиданный изъян? Это подсознательное опасение проявляется в том, что пишущий, не хуже матерого цензора, начинает «подстригать» собственные идеи, подстраивать их под вкусы читающей публики. Отсюда рождаются стихи, в которых всё настолько правильно, морально-этически выверено, версификационно отшлифовано, что – не о чем говорить, не над чем думать, нечего сохранить в памяти. Мастер Евгений начисто лишен подобной самоцензуры: при строжайшем отношении к форме он никогда не пойдет на сделку с содержанием. И будь он тысячу раз неправ по чьему-то мнению, ни грамма своей правды, своего вИдения затронутой темы он читателю не отдаст. С другой стороны, Мастер твердо знает цену своему творчеству – и всегда непреклонен, если кто-то пытается, торгуясь, эту цену сбить. Безусловно, такой путь – в сочетании с бескомпромиссностью в полемике – неизбежно ведет к наживанию врагов, и надо заметить, что Мастер Евгений в этом весьма преуспел, но согласитесь: для любого уважающего себя автора два десятка активных противников куда почетнее толпы идущих мимо равнодушных зрителей. Тем более что наряду с людьми, не приемлющими позицию, а порой и творчество Мастера Евгения в целом, существует гораздо больше читателей, солидарных с ним, ценящих его поэзию, берущих у него нравственные уроки.  

Отщепенское

Уязвлённой душою взглянув окрест,
В нестерпимой и нетерпеливой дрожи,
Я, дежурным вороном здешних мест,
Горевал над отческим бездорожьем.
Nevermore, касатики, nevermore,
Но крамольную карму - в кровях отхаркав, -
Не Вермонт, Исаевич, не Вермонт,
Мой корявый, мой краеугольный Харьков.

Не влипая в казённое толокно,
Здесь ныряли юные торопыги
Под молчанье - пыльное, как сукно,
За слова - угрюмые, как мотыги.
Воскресать - позорникам - не впервой,
И в гробах - резоны себе отыщем,
Чтобы вновь - богородицыной травой
Прорастать - над чёртовым пепелищем.

1976. 2006.

Родина Мастера Евгения – Харьков. Я имею в виду родину не только биографическую, но и литературную. Город выдающихся классиков 20 века – Бориса Слуцкого, Бориса Чичибабина – вырастил вслед за ними и целое поколение талантливых поэтов, творческая судьба которых была еще более непростой. Мастер Евгений – один из самых молодых в этом поколении. Храня верность товарищам своей юности, он создал яркие воспоминания о двоих из них – Инне Клемент и Владимире Мотриче, и я уверен, что они не оставят вас равнодушными.

А вот одно из лучших, на мой взгляд, стихотворений Мастера Евгения – оно не просто о родном городе, в нем сказано гораздо больше:

Попытка бессмертия

Когда холодало и окна чужие желтели,
Хмелил, - терпковатый, - на розлив отпущенный, - вечер,
За кровлями кроясь, залётные ангелы пели
Битловское что-то, - я был гениален и вечен...

...Вцепиться, вдышаться, плющём неотвязным увить их, -
Навзрыд и навеки, - врастая и не отпуская,
Но всё же - не вспомнить, - а вам - и во сне не увидеть, -
Какими судьбами - меня подымала Сумская,

Какими стихами, да нет, не стихами, а - снами,
Не снами, а взрывом - вздымалось и по ветру рвалось
Ночей одиноких - отчаянно-чёрное знамя
Тоски и свободы... И всё это - юностью звалось...

...Там веяла - вечность... Там жизнь торопливо листала
Страницы пророчеств, сверяясь по судьбам и датам,
Там Гоголь, - вороной, - нахохлился над пьедесталом,
И крыши вгрызались в холодную мякоть заката...

...Прозрев, опознаешь - дворов обмелевших колодцы,
Слепых переулков фонарную жёлтую слякоть,
Но что остаётся? - о давние дни уколоться
И, в строфах протяжных, - былое бессмертье оплакать...

...Детей не пускайте - в бездонные каменоломни
Ночей одиноких! Забейте крест-накрест ворота.
С какою по счёту, - не знаю, родные, не помню, -
Я жизнью прощаюсь, - отныне и бесповоротно,

Но та была - первой. И - заново, сызнова, снова
Твердит, не сгорая, - над пеплом, что теплится еле,
Прозревшая зрелость, заложница зримого слова:
"Когда холодало и окна чужие желтели..."

1978-2003.

«Известна истина простая: свободен – значит, одинок» - писал Александр Городницкий. У меня, так уж сложилось, - не осталось друзей-ровесников.
Кто в земле, кто - "за бугром". Потому, возможно, - так "ворчлив и недоверчив"... - признался как-то сам Мастер Евгений. Но осмелюсь предположить, что дело здесь не в ворчливости и недоверчивости. Мастер Евгений – верующий человек, видящий свое предназначение в том, чтобы высказать Божье слово, вложенное в его уста. Эту задачу он считает целью творчества, ей он отдает силы, посвящает свою жизнь.
А всё остальное, включая окололитературную полемику,  расшифровку «сказанного выше», тусовочное общение с виртуальными массами, по его мнению, - «суета сует». И если у иного автора отшельнический образ жизни вызван излишней заносчивостью и нездоровым чувством собственного величия, то Мастер Евгений, на мой взгляд, имеет на него полное право. Так же, как и на высокое звание Мастера, присвоенное ему людьми, знающими толк в поэзии.  

Возвращение в Эфес

Бесконечность печали
- до первого знака -
Округляя:
на тёплый очаг
- вдалеке -
Я гляжу,
как голодная смотрит собака
На ржаную краюху
в Господней руке.


Мне - с ознобом моим -
нет - ни лада, ни слада,
Тормозит,
но не греет, -
угрюмый коньяк…
(Беспечальное детство - нагая Эллада,
Виноградные грозди - на жгучих камнях.)


В стылых
гипербореях -
растят поголовье
Обречённых тельцов
из породы "спецназ"
С необрезанным сердцем
и шеей воловьей,
И сиротством -
на дне
опрокинутых глаз.


Недоучка любви,
разрушитель границы,
Ойкумены
шагреневой
зябкий изгой,
Я из Третьего Рима
свалил,
ионийцы.
Я, - с ознобом в костях, -
Возвращаюсь домой.


Здесь
- слепому щенку -
приоткрылась завеса
Над устройством души
и составом земли.
И угрюмый молчун,
Гераклит из Эфеса,
Дал мне место -
в горячей дорожной пыли.


Опечаткой печальной
пятная страницы,
Растерзав Герострата,
прозренья - не тронь!
На развалинах храмов -
- предвечное -
снится:
Всё - пришло из огня.
Всё - уходит в огонь.


Над ушедшим
цикады рыдают ночами,
Как орган,
- мессианскою -
мессой дыша...
Но незыблемы:
Слово,
что было - в начале,
И - в заплаканной плоти -
живая душа...


Беспробудного мира
глухую основу
прорезают
стигматы
пророческих ран...

…В этот край
- поседевшую -
Матерь Христову
На рыбачьей фелюге -
привёз Иоанн.

©Мастер Евгений