Была такая красивая притча. Жил-был человек, которого воспитывала бабушка, потом бабушки не стало, и сделался человек безумно одинок и печален. Однажды он тяжело заболел и вспомнил ,что бабушка всегда советовала ему в дни невзгод ходить в Церковь и обращаться к Господу. И вот пошел человек в Церковь. Пришел, – а там – все злые и неприветливые: попы морщатся, бабки ухают, как старые филины, прихожане толкаются, пытаясь впереди ближнего поставить жирную свечу. Начал человек креститься, – и ему тут же сделали замечание: мол, не так руку держишь. Попытался поставить свечку – зашипели: не перед той иконой ставишь, да и свеча у тебя – всего-то за пятьдесят копеек. Расстроился человек, что прервали его молитву, вышел на улицу, сел на скамейку перед храмом и расплакался. И вот подходит к нему случайный Прохожий и говорит:
– Чего ты плачешь, добрый человек?
– Да вот,  в Церковь не пускают.
Задумался Прохожий, посмотрел на него с какой-то отрешенной печалью и сказал:
– Ты не плачь. Меня тоже не пускают. А как тебя зовут хоть?
– Вася. – Ответил наш герой. – А тебя как?
– А меня – Христос.
Когда цель вытесняет средства, а формальные разборки в методах становятся выше священной цели, происходят весьма грустные вещи. Поэзия, которая являлась и является началом божественным, оказалась вытесненной из собственного храма по причине разногласий ее многочисленных адептов, каждый из которых претендует на монопольное обладание поэтической истиной.
Я – поэт и говорю как поэт: неумело, может, зато правду. Совсем недавно я решила попробовать себя в роли продюсера проекта, став арт-куратором собственного фестиваля. Именно тогда ситуация «поликультурности», которой мы все так гордимся, проявилась передо мной во всей красе.
Нет, конечно, – я против тоталитаризма во всем. Как бы ни была хороша пресловутая совковая система с ее бесплатными клиниками и дачами от Союза писателей, – это все-таки была система, которая, как и любая другая структура, действует по принципу императора Цинь Шихуанди «Наполняй желудки – опустошай головы». Мне не нужна «правильная» идейная литература, где под предлогом «морального воспитания поколений» навязываются обветшалые дидактические истины. Как это не цинично звучит ,в мире американизма, фотошопинга, сексуальной вседозволенности и базара мне не так уж плохо живется. Да, мерзко. Да, порой выть хочется. Да, обижает, что поэта сейчас не уважают настолько, что его даже в концлагерь за лишнее слово посадить не могут: просто выставляют юродивым или клоуном. Но у меня хотя бы есть выбор. Благодаря вашей чертовой свободе у меня есть возможность избирать свой мировоззренческий спектр и жизненный путь – так, как я этого хочу, а не добрый дядя с усами.
Конечно, выбор сделать – не всем легко. В потоке брендинга, в мире множащихся медиа, – это трудная задача: уметь справляться с информационным шоком. И не каждый способен ее выполнить. Вот и предпочитают, как говаривал старик Фромм, отдавать свое право быть собой какому угодно тирану: лишь бы «царь-батюшка» сделал твою жизнь уютнее. Как-никак, за решеткой хоть макароны дают, а в чистом поле волки воют, и ночевать страшно. И будут на этого царя молиться до скончания дней, во всем обвиняя «бездарную свиту». Ничего не поделаешь: такие уж мы люди славяне – гуляем от вольницы до деспотии.
Именно этим садомазохистским комплексом подчинять и подчиняться можно объяснить ностальгическое желание старшего поколения поэтов построить молодежь в шеренгу под ложной вывеской классицизма и принудить всех писать «под Пушкина, или «под Бродского» - имя здесь не имеет значения, главное – «под», дабы не проявлять своей индивидуальности. Стоит только молодому человеку выйти за пределы «правильных» салонных интонаций в стиле «В саду светила полная луна», - тут же начинаются обвинения в «контркультуре» – социологическом термине, о значении которого употребляющие это слово даже не подозревают. При этом патриархи слова зачастую забывают, что и Пушкин, И Цветаева, и Бродский в свое время были такими же гонимыми новаторами, такими же маргиналами в своей среде, трусливо оглядывающейся на каноны Державина, Жуковского, Симонова… Никто не умоляет таланта и официальных поэтов, но превращение их светлых фигур в засахаренные виньетки в назидание юношеству им же самим и вредит.
Ответной реакцией на всякое ханжество является «мама – анархия» и «папа – стакан воды». Это мы знаем еще по школе: табуирование эротических тем на уроках приводит к написанию слов из трех букв на заборе. Откликом на вызов консерватизма стал воинствующий постмодернизм ,радикальность которого порой граничит с откровенной пошлятиной. Чего стоят знаменитые украиноязычные верлибры без начала и конца (и такие же русскоязычные) – без формы, без смысла – с эпатажно-механическим подбором слов! Все это дружно мимикрирует под «контркультуру», или «хиппи», или «готов» или еще под кого-то, при этом мне жаль Керуака ,который переворачивается в гробу. Потому что никакой этической, метафизической и социальной нагрузки эти протесты не несут. Даже их цинизм не является утонченным, а использование мата в силу негативного драйва ненормативной лексики вообще превращается в способ замаскировать дряблость и пустоту текста.
В общем-то, все это вещи понятные, как говорится, и дураку, удивляет другое: как самые заскорузлые и реакционные круги нашей поэзии иногда с неожиданной легкостью поддерживают самых примитивных представителей молодежи. Люди, которые ругали «контркультуру» за «маргинальность» и «социальный протест», благосклонно кивают малолетке, чей текст запоминается фразой «Ты всунул мне в рот свой карандаш» – или что-то в этом роде. Значит, карандаш в рот – можно, а против царя-батюшки – ни-ни. Сейчас любой претенциозный салон в виде бантика может украсить нимфетка в высоких сапожках с текстом о фаллосе наготове. Это только доказывает, что объединяются не только пролетарии всех стран, но и бездари всех направлений.
Образуется принцип ,которым активно живет наша сегодняшняя поэзия, – клановость. Появление интернета закрепило вполне советский архетип сбивания в кучу и в трансформированном виде начало пропагандировать миф «глобального села». Каждый мало-мальски пристойный литсайт претендует на Вселенную, пребывание вне которой, подобно изгнанию грека из полиса, - означает выпадение из поэтического космоса. По сайту встречают – по таланту иногда не провожают. Что можно сказать о ресурсах ,администраторы которых – зачастую литераторы – извечно занимают топ лучших текстов? Даже если предположить ,что их стихотворения – действительно хороши (что не всегда так, а ,если честно, – совсем не так), то разве можно пиариться так открыто? Клановость – это членства в союзах ,куда попадают по «правильным» сборникам и нужным «крышам». Клановость – это внесение денежных вкладов в издание антологий, где две трети проплативших за себя обнародуют такую муть, которую бесплатно никто не прочитает, да и платно тоже: так, друзьям показать. Вы можете подумать ,что я из зависти все это пишу, но я членствую в двух структурах, дважды отказалась поступать в Союз и пережила на своей шкуре больше ста бесплатных и платных публикаций. Некому мне завидовать: просто обидно и уже не за себя, а за поэзию и тех молодых искорок, которые, может, засветятся в ней в будущем. Надоело смотреть, как начинают шептаться, стоит мне больше остальных отметить талантливого мальчика или девочку: «Фаворит». А почему бы таланту (а не подопечному) не быть фаворитом у жюри? Потому что он (она) – из другой страны или слишком раним(а), а потому нередко выставляет иголки? Или, может, потому, что иногда талантливый человек не способен успешно интегрироваться ни в какое из клановых образований, потому что ему там скучно, душно и тесно.
Вот и выходит, что, не желая примыкать ни к тем, ни к другим, оказываешься «своим среди чужих» и «чужим среди своих». Еще и выслушиваешь упреки тех, кто стремится доказать тебе, что деление на стили, направления, генерации – это блажь, внушенная слабым умом ,что истинный поэт – вне стиля, эпохи, жанра и т.п. Да знаю я это все, дорогие мои, хорошие! Потому и взяла на себя бремя арт-менеджмента, что захотелось мне, дураку, как-то разрулить ситуацию и попробовать сдружить между собой талантливых людей вне сословий и каст. Насколько мне это удалось или, наоборот, получилось только усугубить противостояния, - покажет время. А, может, эти интеркультурные проекты просто проходят незаметно, в полудомашнем, так сказать, кругу, и мои попытки обосновать их вызывают саркастический смех.  Я на смех не обижаюсь, поскольку знаю, что поступаю по совести.
Я мечтала найти среди гущи аматоров – именно аматоров, а не титулованных графоманов, – хоть какие-то намеки на искру Божью. Потому что эти посылы есть, надо просто уметь копаться в грязи ручья, чтобы найти золото. Есть еще одна трудность в любых арт-проектах, связанных с поэзией. Это общая культурная ситуация после постмодерна. Мы переживает так называемый «визуальный поворот», сущность которого состоит в том, что откорректированные эстетической хирургией изображения цепляют гораздо больше, чем слова. И пусть эти аватарки – пусты, симулятивны и бессмысленны, размноженный рекламой треш будет продолжать плодиться. Я думаю, словесным искусствам, в данной ситуации следует не теряться, а поступить так, как это сделал Александр Македонский, когда короновался  в Вавилоне в образе Мардука: усвоить от противника все его лучшие качества, чтобы – чего греха таить – приспособиться к ситуации и повысить свой авторитет. Это нормальная диалектика развития культуры. Появились же такие жанры, как видеопоэзия, СМС-лирика, поэтические перформансы, совместные акции художников и литераторов, концептуальные выставки и т.д. Мне верится, что любой литературный проект ,выходящий из дискурса собственно словесности навстречу синтезу искусств, а в идеале – синтезу искусства, науки ,религии, мистики – соответствует идее универсального единения человечества вокруг общей Истины при наличии многочисленных оригинальных путей ее постижения, каждый из которых столь же верен, сколь и относителен, поскольку отражает лишь грань божественного кристалла.
В нынешнем – безусловно трудном, но интересном – состоянии культуры и поэзии, когда под влиянием многочисленных каналов поступления информации образуется пестрая кипящая среда разнокалиберных и при этом весьма сходных идей, верная продюсерская стратегия – это модель мастера ,а не менеджера. Мастер ищет идею, менеджер разрабатывает технологию ее воплощения. Желательно, чтобы два этих качества – духовного вождя и вождя по жизни – сопрягались в одной креативной личности, но зачастую так не происходит, особенно, если продюсер – сам поэт или художник, как, например, я. Из личного нелегкого опыта курирования фестиваля, скажу: я, собственно, завалила ремесло продюсера, поскольку не достала средств на денежные призы. Приобщать на проведение самых многолюдных акций (вечер памяти, к примеру) пришлось частных друзей-спонсоров, за что им – огромное человеческое спасибо.  Проблемы хостинга – это откачка бюджетных средств из собственного университета. Проблемы питання – это личные деньги. Бизнесмены и власть имущие неохотно дают средства на проекты, если не видят в них личной выгоды для себя. А какая им может быть выгода от фестиваля, участники которого сознательно избегают любой агитации и пропаганды? Исключение могла бы составить коммерческая реклама неполитического характера, но спонсоры не заинтересованы ставить логотипы своих фирм на любых плакатах, если только на них нет Пугачевой или Киркорова.
Вот и вышло, что после развала системы поэзия вошла в состояние культурного и информационного шока. А что делает живое существо, если оно в шоке? Или поступает по инерции, автоматически для устоявшиеся формы поведения, или разрушает все, что видит. Первую линию взяло старшее поколение. Вторую – молодняк. Все сказанное не касается истинных талантов в обоих лагерях. Безусловно они есть, что не может не радовать. Хотелось бы их сплотить под одной духовной крышей, не впадая при этом в крайности чрезмерной солидарности, способность задеть естественный индивидуализм ,свойственный людям талантливым.
Как это осуществить и при этом не быть смешным, провинциальным, навязчивым и т.п. – я пока не знаю. Знаю одно: украинскую поэзию надо выводить из шока. Ей пора привыкнуть, что другого языка у нее не будет и другой страны – тоже. Треть нашего населения – и поэтического ,и непоэтического – живет фантазмами о реставрации красного Рима, совершенно не понимая, что страны, которую они хотят реанимировать, – никогда не было на свете. Она существовала в их чаяниях и мечтах ,в их самодовольных надеждах и воображаемых приютах, в их робких страхах и отчаянных попытках выжить, - но никак не на самом деле. Надо учиться жить исключительно в надежде на свои силы – и это не буржуазный эгоизм. Смотря ведь, о каких силах идет речь. Путь Бодхисаттвы – милее мне пути Робинзона. Бодхичита предполагает самостоятельное усилие аскета на пути к просветлению и освобождению от тягот мира, а Робинзонада – автономное собственничество потребителя на пути к освоению этого мира.  Если каждый из талантливых поэтов найдет в себе силы (как наивно я звучу) не завидовать ближнему, а помогать ему, не сравнивать, не суетиться, не хвастать бирочками никому (особенно Богу) не нужных удостоверений, - может, и правда, – получится это сделать. Зажечь одну маленькую свечу и превратить шок в шоковую терапию. В конечном итоге, любая встряска организму полезна. Главное, не переборщить.