Познать свои глубинные слои…»

Если б
у Бога
не было нас,
Он бы, пожалуй, и не был Бог.               Марина Матвеева

   Поэзия Марины Матвеевой – жар, который больно взять в руки, к которому еще больнее прикоснуться душой. Но именно потому, что  лирическая героиня Матвеевой далеко отстоит от отвергнутой Господом «теплохладности», в стихи поэта вчитываешься со вниманием. Даже тогда, когда они носят явно богоборческий характер.
Искреннее желание понять автора книги «ЭГОистина», проникнуть за пределы того, что сказано словом, приводит к неожиданным выводам. Лирическая героиня сборника, хотя и мечется от богоискательства к богоборчеству, всё же живет так потому, что на самом деле ищет удочерения Творцу. 2/3 стихов книги, простите за статистику, так или иначе отражают духовные искания или духовные борения автора.  А прикровенно этот главный – не на жизнь, а на смерть – вопрос о связи человеческой души с ее Богом присутствует в поэтическом творчестве Марины Матвеевой почти на каждой странице.

   «Терпением вашим стяжите души ваша» – невольно вспоминается совет Спасителя, когда читаешь книгу «ЭГОистина». И почему-то верится, что несмотря ни на что лирическая героиня Марины Матвеевой рекомендованную Христом духовную практику рано или поздно претворит в живой религиозный опыт. И подвижки к этому уже есть:

…трудно быть человеком – глазастым щененком Божьим,
трудно, но стоит попробовать на минуту, –

считает она. И лирическая героиня на своем духовном пути личный опыт богопознания понемногу накапливает. Она уже знает, что «наг человек перед Вышним – не спрячешься и в котятах», что «есть Божий предел и для самых отважных» и многое другое.

   Если бы лирическая героиня сборника не молилась Богу в стихах, эти заметки по поводу поэтического творчества Марины Матвеевой вряд ли бы появились на свет. Но молитва – то спонтанная, то выношенная, но всегда искренняя – в книге встречается часто. Нельзя не поверить автору строк:

…Ты видишь… я стараюсь, Боже…
И… не… мо… гу…

Кто не переживал такое состояние?

Катарсис – время битвы со страстями, это также и путь познания самого себя, о чем поэт не только имеет четкое представление, но и проходит этот рискованный и сложный путь:

Познать свои глубинные слои,
Пройти сквозь внутренние извороты…
…И было так, что мёрли соловьи
от собственного пения до рвоты,

и было так, что тихо, как в гробу,
вращало мироздание белками,
и та звезда, которая во лбу,
перетекала в низовое пламя, –

а так хотелось просто. Просто за-
кричать, упившись криком, как бальзамом.
Потом уснуть. И затворить глаза,
Чтобы приснились облака над храмом…

Марина Матвеева знает о Боге главное: «…что б ни делала, ни творила –
всё слабее Его Любви!» Ей доступны и библейские истины: «Кто одарен многим – многажды плачет»; «Мой мудрый Бог, Ты знаешь, чем карать: / Побудкой совести и покаянья». И потому «выносима ломка»  (ведь и птенцу приходится «выламываться» из яйца, чтобы спеть  этом мире). И не удивительно, что лирическая героиня книги «Эгоистина» решается на общественную исповедь:

Я променяла
                 Христа
                             на
                                   фавна –
и вот теперь я
                       боюсь
                                  Христа.

   
   Поэзия Марины Матвеевой – плод дарования, помещенного в мир, давно потерявший цельность, раздробленный на множество осколков – человеческих самостей, лишенных духовного единства, а, значит, мающихся от дефицита сердечной теплоты, бескорыстной, жертвенной любви. Пророчество святых отцов об оскудении любви, похоже, сбывается. В такую – нашу – эпоху человек оказывается «в глухом провале собственного дна», где «…холодная вода… темна, мутна, безжизна…». Не потому ли вызывает неподдельное сочувствие героиня, задающая в этом мире – в «мертвой воде»  –   пронзительный вопрос:

Как ты здесь оказалось, случайное детское счастье,
испятнавшее крылья в чернильнице мертвой воды?

   В таком мире у человека много претензий к Богу («Я пыталась создать монастырь на дому»), и он позволяет себе топать на Создателя ножкой или роптать на существующий порядок бытия. Марина Матвеева хоть и порой проживает такое, но она же выводит формулу точечного – разъединенного – сознания этого мира, когда каждый топчется на пятачке собственного «я»:

В глухом провале собственного дна
оно одно: – о, дно!
                              Один.
                                       Одна.

И эта формула воспринимается как приговор миру разобщенных индивидуумов, живущих каждый по своим представлениям и правилам, не признающих авторитетов, на которых возрастали духом монолитные в своем единстве мировоззрения сообщества, чему яркий пример – Отечество Русское в его лучшие исторические эпохи.

Я не берусь рассматривать формальные находки Марины Матвеевой, потому что дело, по крупному счету, не в них, а в тех смыслах и понятиях, которые поэт способен «запеленговать», осмыслить и явить миру в кратких стихотворных формулах. В той битве, которая происходит в сердце человека, и которую Федор Михайлович Достоевский охарактеризовал как борьбу дьявола против Бога, поэт Марина Матвеева не сдается, хотя и терзается, и страдает. Не из этого ли плодотворного страдания произрастает трезвая оценка поэтом реалий мира, в котором живет, не от перенесенных ли душевных мук порой восходит до прозрений, ценных не только для их автора?

И хочется верить, что героиню такой боли Господь не оставит.