Источник статьи:
http://www.myfilmstars.ru/11/2010/arxaika-i-modernizm-v-poeticheskom-sbornike-stratosfera-igorya-pavlyuka/

Идеальная рецензия на поэтическую книгу должна состоять исключительно из цитат, ведь именно они, а не литературоведческие интерпретации, наиболее полно показывают и внутренний мир автора, и ту ментальную стихию, географическую и временную, в которой он живет. Искусство критика заключалась бы в том, чтобы максимально точно подбирать цитаты и быть к ним экскурсоводом.

Такие размышления возникли при чтении нового сборника Игоря Павлюка «Стратосфера» («Твердыня», 2010). Из нее хочется цитировать много, и делать это легко, потому строки отмечаются лаконичностью, законченность в формулировании мысли, но самое главное – они созвучны моему собственному ощущению настоящего. Поэтический мир Павлюка подтверждает, что его родная Волынь, несмотря современный давление XXI века, остается заповедной духовной территорией, а в воображении полищуков живут и дальше персонажи древних народных верований – русалки, ведьмы, боги языческого пантеона. И совсем неудивительно, что река – это «седой голос Стрибога», что корни напоминает «растрепанная волос Перуна», что «Здесь папоротник цветет. Пасутся вечные лошади. Русалки голые родятся из воды »(цикл« Полесье »), что даже в здешней красавицы -« змеиное лицо ».

Лирический герой книги и сам является участником этого мифопоэтической действа, для него естественно «зовут нимфу сестрой», видеть «духов предков где за печкой» или добродушно-иронически мимоходом рассказать о том, как они с гномом «ловили рыбу, нимф щекотали» или «с чертом курили ром». Следовательно уже кажется закономерным, когда лирический герой говорит о самом себе: «Возвращаюсь к детям, к женщине – Странствующий столетний домовой». Даже урбанистические пейзажи Киева, куда Павлюка привела судьба, заставляют его вспомнить «волхвов пресивих, как Сиваш».

Скажете, некая идиллия? Если бы! Лесю Украинку эти края вдохновили на «Лесную песню», а вот ряд стихов Игоря Павлюка по жесткой правдивостью изображенного я назвал бы «Лесным реквиемом». Произведения рассказывают, что произошло с героями драматургической классики на современном этапе: «Беременные от розовощеких пришельцев, Полесские нимфы между крестами бродят» (в другом месте они, «как нищета, Стоят в корчме под дверью»). Там же появляется и «Лукаш худой, На все готов за ту же поллитра». Все это, заключает поэт, «Последняя сказка И первая правда Мертвого деревни», где кладбище уже «больше, чем города». Речь идет не только о Полесье – о всей сельской Украине, где

Нет ни клуба, ни веселых праздников.

Лишь черноротых поп фальшивым альтом

Благословляет седых младенцев.

Местный люд – в глубокой апатии, поэтому мужики после ста граммов лишь разочарованно «махнули руками» на внутренних захватчиков. Но зреет и отчаянный бунтарский протест, в стих приходит другой герой – парень «сабельные-рваным Чтобы Днепр зажечь Или утопиться в Днепре».

Однако, несмотря оживленную мифологическую архаику, несмотря приземленную «провинциальную» тематику (и то лишь один из лейтмотивов – на других мы не останавливались), современный изобразительный арсенал Павлюка способен удовлетворить придирчивых знатоков современной поэзии, которых встретит фейерверк метафор и неожиданных сравнений. Поэт прекрасно осознает такую внутреннюю противоречивость и решает ее весьма элегантно, считая свои произведения «модерной исповедью язычника».