Марина теперь пишет по-другому. Её новый сборник стихов «Теорема слова» определяется принципиально новой тональностью в творческих экзерсисах поэта. Эта «другая» Марина Матвеева создаёт новую проекцию лирической героини, оставляя, впрочем, её стержневые определяющий черты: иность, гиперстрадательность, болезненность восприятия мира и его людей. Теорема, требующая доказательств – вот общий контекст смыслового поля поэзии Матвеевой. Поэтому каждое стихотворение можно рассматривать как своеобразный аргумент в пользу заявленного мировоззрения поэта-интроверта. Матвеева открывается избранным и, должно быть, именно поэтому на презентации её новой книги в Русском культурном центре Симферополя, прозвучали, на мой взгляд, достаточно расплывчатые комплименты, обвиняющие Марину в «гениальности». Неповоротливость мышления зачастую не позволяет нам заглянуть за рамки уютных стереотипов, поэтому сюда же добавились сравнения с Цветаевой. Должно быть, для кого-то подобные параллели стали бы лестными, однако, смею утверждать, Матвеевой не касается ни то, ни другое. Творчество Марины скорее является вектором, задающим направление определённого круга молодых поэтов современного Крыма. «Гениальность» в таком случае всего лишь ярлык, а Матвеева, поверьте, не утрамбованный чемодан, переезжающий через таможню времён. Вообще, титуловать живых поэтов – моветон.:) А вот «мать Фаэзии» евпаторийка Елена Коробкина метко окрестила Марину фаэтом. Да, для этого пришлось придумывать новый термин, но именно такое симбиотическое слово - квинтэссенция фантазии с поэзией – идёт Марине, как едва уловимый шлейф изысканного аромата.
На этой, почти камерной, презентации, мне вспомнилось, как около двух лет назад мы с Борозенцевым и Негодой впервые услышали Марину на черкасском фестивале «Летающая крыша». Когда она читала со сцены, у зала просто случался коматоз. Свёрнутая в спираль и резко распрямившаяся металлическая струна – вот это и была Матвеева со своими «аксиокнами», «выблядками любви», «доброволками», «словоплёвогранатомётами». Я точно знаю: в зале тогда не было ни единого человека, который не переживал бы за саму Марину (не надорваться бы, когда так хлещет горлом слово!) и за тот мир, что она пропустила сквозь себя и вышвыривала теперь в зал его боль и любовь. Те стихи, прочитанные Матвеевой сонным зимним Черкассам, вошли и в «Теорему слова». И некоторые из них Марина снова озвучила на прошедшей презентации. Но акценты сместились, голос стал глубже, манера подачи выдержанней.
Наконец-то удалось познакомиться с другими крымскими поэтами, а то уж было фестивальная тусовка, сложившаяся за несколько последних лет после возродившихся и утвердившихся в Украине поэтических фестивалей, принялась активно перешучиваться на тему: «Матвеева – единственный поэт острова Крым»:) Нет, безусловно, пусть изредка, но выезжали за рубеж Крыма Елена Коробкина, Евгения Баранова, Виктория Анфимова – за что им всяческие респекты:) Однако, оказалось, есть ещё женщины в крымских селеньях. И мужчины есть. Так, церемонию культурного пития после официальной части исключительно облагораживали декламацией своих нетленок пародисты Варвара Божедай и Дмитрий Болдин, поэты Керчи, Бахчисарая, Симферополя, провоцировал присутствующих к песнопениям бард Владимир Грачёв.
Частично присутствовал цементный БЛОК12 – новообразование на теле украинской поэзии из сцепившихся поэтов Киева-Николаева-Симферополя-Винницы-Луганска. Прошибали на слезу поэмой А.Торхова о трагедии в аэропорту Скнылив, демонстрировали прочие свои таланты: от рифмоплётских до чревоугоднических. Собственно, именно эти скооперировавшиеся на почве творческих комплексов товарищи, кроме вышеозначенной поэмы решили отыграть ещё один известный сценарий, как-то: «Кавказскую пленницу», и высококультурное действо презентации закончилось хищением в особо крупных масштабах. Поэта Марину Матвееву в компании литераторов БЛОКА12 увёз в ночь быстрый бэлый бусик. Говорят, позже их видели одинокие туристы у подножья горы Аюдаг, над которой созвездия в небе повёрнуты иначе, чем во всём остальном мире. В ещё тёплое море пикировали огромадные пылающие метеоры, а глубоководные рыбы бросались серебряными тушами на пирс, с которого Марина Матвеева снова читала стихи… Но это уже совсем другая история.