СОБРАТЬ СЕБЯ: ПОЭЗИЯ МАРИНЫ МАТВЕЕВОЙ

Марина Матвеева – это уже заслуженное имя в современной русскоязычной поэзии Украины, в какой-то мере даже имя знаковое: синоним крымского футуризма, авангарда, фаэзии. Участие и победы поэтессы во всеукраинских и российских литературных фестивалях, многочисленные публикации, презентации, личные странички на престижных поэтических Интернет-сайтах сделали своё дело: Марину Матвееву знают, читают, ждут.  Быть замеченной в наше время невозможно без тщательно продуманного имиджа, энергетики исполнения, особого поведения. Воспитанная на играх современная публика принимает только блестящих актеров, чей авторитет «заслужен» не одним скандалом. «Тихие» авторы заранее обречены: они не достучатся до сердец и умов читателей. Поэтому борьбу за почитателя таланта зачастую выигрывают авторы не столь одаренные в творчестве литературном, сколько в искусстве актерского мастерства, самопропаганды, удачного автопиара. Матвеева, хорошо усвоив законы воздействия на зрителя, преуспела в создании собственной уникальности, непохожести на других исполнителей. Её неотразимые роли – «гетера», «рыжая бестия», «тореадор в юбке», «тяжёлая артиллерия». От этого зачастую слава, от этого же и многочисленные творческие страдания. Оправдание подобной игры может быть только одно: донести до читателя настоящую поэзию и заставить уважать современного автора. Сколько в Марине Матвеевой от выбранной роли, а сколько от таланта – решать вам. «ТЕОРЕМА СЛОВА» – её третий поэтический сборник, куда вошли стихи последних лет разных направлений и поэмы.
Крымская поэзия – явление самостоятельное, независимое и до конца не исследованное в контексте современной русскоязычной литературы. Крымские молодые лирики порывают с традициями; их стихи – чистой воды авангард, вызов, крик одинокого творца – не просто в толпе, но во Вселенной. Обрывистые строки, расчленённые на слоги слова, разбитые на главы поэмы... Во всём – разобщённость, неумение найти гармонию внутри творящей личности. Лишь немногие авторы заявляют о себе за пределами своего «острова Крым». Без преувеличения, Марину Матвееву можно назвать самой известной крымской поэтессой молодого поколения.  
К какому направлению, литературной школе она себя относит, стоит ли в поэзии особняком – вопросы непростые. Матвеева-футурист? О современных футуристах в стихах высказывается резко:
…и футуристы-недомерки, что
кричат, размахивая ртом… –
хотя сама не далеко ушла за рамки авангарда (к чести Матвеевой, она сама же это и признает). Матвеева-фаэт? Да-да, не опечатка – фаэт, а не поэт. Фаэзия – новое направление в крымской литературе (фантастическая поэзия); термин, введённый поэтессой-шаманкой Еленой Коробкиной (Евпатория). Несмотря на то, что феномен фаэзии недостаточно разработан и описан, творчество его представителей выразительно как направление. Крымские фаэты эмоциональны, порывисты; это более поэзия чувства, чем холодного разума; сочетание непредставимых образов в самых неожиданных связях (отсюда – и некоторая небрежность в соединении смыслов). Фаэт творит воображаемые миры, используя архетипы, тонкие светлые образы, мистические прорывы в ирреальные пространства. Элементы этого направления находим в творчестве Марины последнего периода. Матвеева-постмодернист? Естественно, она не может уйти от иронии, эклектики, от попыток склеить вазу из осколков различных эпох, желания вызвать раздражение читателя. И всё равно творчество автора «ТЕОРЕМЫ СЛОВА» намного шире, однозначно не умещается в конкретные рамки, направления. Попробуем прочитать её сборник неспеша и понять, что есть Марина Матвеева, в чем ее знаковость для современной литературы.  
Книгу стихов открывает фаэтическая подборка. Эти произведения неоднозначны по содержанию, интонации. Некоторые из них лишь условно можно отнести к фаэзии. Встречаются стихи с геометрическим видением мира («Аксиомно. Аксиокна. Аксидвери…», «Мне десять лет. Я – женщина-квадрат…», «И солнца раскаленный транспортир…»), с бунтарскими мотивами («Зимняя Кришня», «Против порчи»), с увлеченностью формой в ущерб содержанию («Роман романтиков»). Выдержаны в рамках фаэзии стихотворения «А я летала…», «Новая Кассандра», «Бесценные», «А что до мира, до цветочков…», «Ее случайная травинка…». Прекрасное и глубокое стихотворение о Черубине де Габриак «Иллюзия»: нет ни одной равнодушной строчки; все – выстрадано, выболено; крик героини прорывается из глубины души, а нежность – из женской сути. Великолепная игра слов и внутренних смыслов в произведении «Яблоки, я, Блок и пара словариков…». В фаэтических текстах, по большому счету, ничего не понятно, но красота фраз и образов завораживает.
На полную мощь фантазия поэтессы раскрывается в причудливых пейзажных картинах «Искрымсканность» (луна, море и скалы превращаются в изысканный ужин) и «Рок-ветер» (дождь – ударник, ветки деревьев – струны гитар, а ветер – лидер этой рок-группы). Мастерски сделано стихотворение «Без привычного запаха никотина…»: надрыв здесь искренний, истерика – от беспомощности, вера – подлинная. Матвеева самостоятельно исследует слово, не принимая слепо на веру то, что познавали до нее другие. Автобиографичность прорывается в строчки, разыскивая для себя выход. В стихотворении четко прослеживается композиция, состоящая из трех взаимопересекающихся частей: сейчас – тогда – сейчас. Время сейчас – больница, холод души, тупое равнодушие внутри лирической героини. Время тогда – подлинное: даже слово «нет» не разрушало. Тогда – Учитель исцелял Словом. Сейчас – от Иуды, от предательства – от измены словам. Антитеза «вода» («Учителю все омывали ноги...», «были зеркалом воды того ручья...», «И сейчас в этой комнате – свежесть вод...») – «никотин» («Без привычного запаха никотина...», «Накурить и повесить топор над койкой...») – прочитывается как извечная борьба воды и огня. Лирическая героиня хочет победы огня, но вечны – воды истины, т.е. слова…
Фаэма-триптих «Фаэзия» – попытка по-своему объяснить, осмыслить новое направление. Красивейшие, возвышенные образы – «звуком вычерчена тишь», «сияющие в небе облака», «неограненный облачный сезам» – подчеркивают основное настроение фаэзии: светлость, прозрачность, крылатость. Фаэзия, по определению поэтессы, – это «фантазия поэзий», способная оживить и воплотить в художественном слове самые смелые и безумные мечты. И автор мини-триптиха, смиряя привычный для себя «накал страстей, безумий внутренний излишек», вдруг рисует мир, в котором «луна, зачав от моря, рождает сны», «на небе – август, на земле – январь». Фаэзия позволяет лирической героине Матвеевой восстановить связь души с невыразимым.
Большинство стихотворений сборника относятся к философской лирике, и особенно ярко иллюстрирует это вторая часть – «Смысл, быт и я». Лирическая героиня тотально свободна: от светлых порывов, любви окружающих, предательства. Осознавая свое превосходство над толпой, она теряет живое ощущение мира: жизнь кажется пресной, позитивные мысли – скучными, тело мучается при душе («Черкассы – Симферополь», «Два об одном», «Да, ты такая, а тебя не любят…»).  
В мире Марины Матвеевой – темно, пусто. В нем страшно раствориться, ибо его закон – «едИночество». Энергетика многих стихотворений тяжелая, разрушающая. Поэтесса не смотрит на мир сквозь «розовые» очки. Ее героиня слишком земная, стремящаяся в ад, к черноте, отвергающая Бога «со аггелы Его». Но перед нами не дешевый эпатаж, а попытки самоопределения, самопроявления из небытия непонимания. Стихи основных разделов сборника могут нагонять тоску, усталость, равнодушие. Читая их, надо быть готовым к боли и состраданию.
Героиня Матвеевой – бунтарка, решительная женщина, с силой и накалом чувств. Она позволяет себе быть грубой, циничной; частенько агрессивна и требовательна. Образ современного героя только подчёркивает ее уникальность («Мой юный корнет, ваши чувства невинны…», «Песнь валькирии»). Ее преследуют постоянные попытки определить себя, найти свое место:
А есть ли я,
понеже у вселенной
нет ни единой мысли обо мне?
Женщина в изображении крымской поэтессы уходит от серьезности, игнорирует законы общества. Философия автора проста: только ирония и самоирония помогут выжить в этом мире.
Большая часть стихотворений третьего раздела сборника – «Никог-дар» – раскрывает тему любви. Героиня Марины Матвеевой только учится любить, прощать и смиряться. Имея много претензий к герою, она сама не желает делать шаги навстречу («Боже, не дай мне продлить человеческий род с этим мужчиной!»). Открытость потаенных, страшных уголков души воплощенного в книге женского образа может кого-то ошеломить, даже шокировать. Бесовство и богоборчество, исступление героини порой вызывают сострадание («Я пыталась создать монастырь на дому», «Умереть от любви», «Чернуха»). Лишь изредка тонким лучиком надежды всплывают в ее памяти детство и небо, дающие опору жить дальше.
Слово «боль» – одно из ключевых в лирике Матвеевой. В своей статье «На кончике нерва» («Отражение». – 2006. – №1-2.) она выделяет особое направление в современной поэзии – «футуристы боли», «гиперреалисты». Это определение, в первую очередь, относится к ее стихам. Боль героине крымской поэтессы причиняют не только ложь и фальшь окружающего мира, но и самые светлые впечатления. Даже безболие невозможно терпеть, ибо и оно «не отболит». И когда становится особенно невыносимо, нежность маскируется в грубость, а хрупкая женщина – в «стерву».    

Проблеме сущности поэзии, ее призвания и задач, посвящен четвертый раздел сборника – «Парадоксы творчества». Талант Марины Матвеевой ярче всего проявляется в ее обращении со словом. Высшее мастерство поэта – умение создавать афоризмы. Афористичность стихов автора «ТЕОРЕМЫ СЛОВА» бросается в глаза. Ее фразы – лаконичны, оригинальны, порой парадоксальны:
«Она летальна – звездная болезнь,
зато хоть полетаешь на халяву»;
«Бывает Стена
Плача, бывает и стенка для мата…»;
«Мысль не размножается в неволе.
Но жиреет»;
«Безмузье страшнее безмужья»;
«Любовь – излечима! Анти-
депрессантами»;
«Оставляя боли право
на крик, иное право дам глазам:
на свет»;
«Оттого нам, маленьким, и плохо,
Что всю жизнь боимся «хорошо»…

Словом Марина Матвеева владеет в совершенстве, жонглируя и проделывая с ним всевозможные поэтические трюки: словотворчество, каламбуры, реминисценции, яркая метафоричность. Так, к примеру, слово кипарис поэтесса может разбить на три других – «кипа», «пари» и «рис»; или, наоборот, соединить два слова «посты» и «апостолы» – в «опостыло». Если есть «да-нность», то у Матвеевой оно превращается в «нет-ность». В каждом втором стихотворении – неологизм, игра слов: «даромхранительница»,  «водо-небо-камневорот», «лопе-де-вежская пуща плаща и шпаги», «полисестрия», «многодочье»… Удаётся поэтессе использовать и такой художественный прием, как аллитерация – повторение одинаковых согласных звуков:
«…Звезды пили
из чаши тиши шелестящей…»;

«Четкой точкой отточен, точно
отпечаток, отчетлив точен
слог о Логосе.
Словно очной
Ставкой бьет по очам порочным»;

«…оскалом наскальных рисунков у скал
этот час эту часть иссекал, отсекал
от себя…»

«Звенели звезды,
разменивая свет на звуки... »

Употребляет Матвеева и архаичные формы слов, компьютерную и сетевую лексику, использует мифологические и фольклорные мотивы. А то вдруг сочиняет авторские «ругательства»: «Да будь он параллелен!», «…какого дон кихота мы там забыли?», «Я не узнаю, какого весла девушкам надо…» и др.
В сборнике часты аллюзии, широкий литературный и культурологический контекст. Это стихи человека интеллектуального, читающего книги, размышляющего над персонажами мировой литературы. Эрудиция крымской поэтессы проявляется в многочисленных реминисценциях, свежих переработках известных произведений мировой литературы:

«Я, бишь, не князь – не боюсь волховичьих
0
чар: из глазниц выползающих змей»;

«Чтоб стыл в груди незваный Анн Каренин,
а поезд вел охоту на меня»;

«И будет Плод закатанным в варенье,
И ляжет Змий узором для вязанья»;

«Тучки небесные, вечные данники
жирной земли…»

«Искра Божия не знает
Ни заботы, ни труда…»

Образ слова проходит сквозь многие произведения сборника. В художественном мире Матвеевой слово не существует само по себе, оно как будто постоянно доказывается (отсюда и название книги), получает дополнительные уточнения: «равнословие», «словоденствие», «словоплевограномет», «словодушие», «слововыкидыш» и др.
Экспериментирует поэтесса и с художественными фигурами: параллелизмом, анафорой, эпифорой. Излюбленные рефрены не только начинают или заканчивают строфы ее стихотворений, но создают и кольцевую композицию; встречаются даже внутренние рефрены (в середине строфы):
Все то, что в глазах грешным блеском алело,
Все то, что хлестало, как Божия плеть,
Все это (о, русская боль!) отболело,
И только безболию – не отболеть.

В кого бы вцепиться, чтоб было мне мало
Очей и ночей – никому не отдать!
…Все это (о, русская страсть!) отстрадало,
И только бесстрастию – не отстрадать.

Я жизненный смысл никогда не искала:
Он был! – хоть и горек, и солон, и кисл…
Но что-то (о, русская истина!) стало
Шептать, что в бессмыслии – истинный смысл.

Для стиля Матвеевой характерны грубоватость, резкость, жёсткость. Эмоциональная река ее поэтических строк передает накал чувств, их искренность и глубину. Об особенностях своего языка поэтесса говорит:

Вот тебе снова – и остро! И едко!
(поэма «Напала Цветаева»)
Творить, писать стихи для нее – смысл жизни:
                                      «То, отчего я плачу –
То для меня – СТИХИ»;

«Да – шок.
Да – кровь.
Да – вспоротые пальцы.
Так чувствую.
И буду так писать».
Поэзия, по определению Матвеевой, не должна быть «сопливой», «розовой», оптимистичной.
«Хотите выбросить стихи?
Бросайте!
Езжайте в Графоманьевский Посад
Слюнявского района…»
Завершают сборник поэмы: в художественном отношении вещи неравнозначные по своему замыслу и воплощению. Фаэма «Творение» поддерживает традицию: не «одинаковость», заявленную в начале фаэмы, а продолжение вечного разговора, которому нет начала и не будет конца. Написано произведение твердо, афористично, зрело. Стиль поэмы  ровный, не судорожный; это высокие, но спокойные волны. Тема творения, творчества раскрыта по-новому: автор не убивает, не разрушает, а созидает и собирает читателя. Жанр можно определить, как фаэму-размышление, или философскую фаэму. Матвеева предпринимает попытку связать воедино Творца с Его творениями, осмыслить свойство человека создавать шедевры. Автор не задает вопросы, а владеет истиной. Афоризмы звучат, как утверждение, приговор. Каждая часть фаэмы заканчивается словом «творение», что придает устойчивость и совершенную композицию произведению в целом. Вывод фаэмы: «говорить» – тождественно «творить», следовательно каждый человек в сути своей творец. Прозревание «за грань» – сквозное ощущение поэмы, что и позволяет ее отнести к направлению фаэзии.
Интересное впечатление от мини-поэмы «20 – 50»: Матвеевой удалось
показать разницу в восприятии жизни женщиной на протяжении нескольких десятилетий. Вначале у героини много внутреннего разрыва, судорожных поисков себя. Но чем ближе к финалу, тем полнее раскрываются смысл и глубина произведения; правда, и больше слабости, горечи, стереотипов у героини, нет борьбы – преодоления штампов. Поэма не обязательно всем понравится, но невозможно не отметить поэтическое мастерство, творческий импульс, накал энергии.
Марина Цветаева – одна из немногих поэтесс, к которой автор книги «ТЕОРЕМА СЛОВА» чувствует особенную близость, родство душ. Упоминание о ней время от времени всплывает в стихах крымской поэтессы, ей же посвящена и мини-поэма «Напала Цветаева». Это произведение сложно принять, в нем много самости, боли, крика. Матвеева словами режет и колет, бьет и оскорбляет, не владея собой. Главная тема поэмы – изображение трагической женской доли.
О разновидностях тех моментов жизни, когда бывает «хорошо», рассказывается в поэме «Счастье». По мысли автора, человек часто сам виновен в несчастии, т.к. привык во всем себе отказывать: в просьбах, желаниях, наркотиках. Но особенность счастья в том, что оно – «приставучая зараза». Героиня Матвеевой принимает решение – «желать»: любимого, быть «солисткою в вакхическом концерте», видеть Бога на коленях у своих ног. Понимая, что каждый сам кузнец своего счастья, Матвеева утверждает: нет счастья – значит, неизбежно его место занимает горе, и даже смерть. Наиболее доступное удовольствие для ее героини – «счастье истязания самой себя». Поэма профессионально сделана в композиционном отношении, а также с точки зрения техники исполнения, рифмовки. К каждой части подобраны удачные эпиграфы. Ведущая интонация поэмы – упрек окружающим и Богу: одни не умеют получать счастья, Другой – его дать.
Сложнейшая тема разрабатывается в «Каменной поэме»: судьба  поделочных камней в их взаимодействии с человеком и без него. Кристаллам, прошедшим шлифовку и обработку человеком, уготовано быть амулетами и талисманами, служить гаданиям и Зодиаку, или же быть просто украшениями. Не такая судьба камней, которые рождаются в лавах, поднявшихся из недр земли. Основное их свойство – сила и упрямство.  Поэма сложная, с перечислениями минералов (чароит, аметист, агат, яшма, обсидиан, опал, бирюза, нефрит), так что комментарий просто необходим. Сюжет незатейливый: геолог Вася размышляет о сущности камней и подбирает «каменные» подарки для своих внучек. Резкое смешение высокого (камни) и низкого (Вася, килька) создают особый стиль поэмы. Мысль ощущает себя здесь свободнее, чем чувство. В финале звучит авторская самоирония:
До чего и не доспится даже
Та, кому на восемнадцать лет
Дарен был прикупленный в «Пассаже»
«вроде бы агатовый» браслет».
Говоря о сборнике «ТЕОРЕМА СЛОВА» в целом, можно отметить, что основа творчества Марины Матвеевой – невозможность достигнуть цельности, постоянные метания. Отсюда и срывы размера, изредка небрежные рифмы или какие-то поэтические несуразности. Для лирической героини Матвеевой важно быть замеченной, уникальной, непревзойденной:
И все же, между нами,
иногда так хочется светить
собственным, неотраженным Светом
некой Солнце – дивы между див.
Но в том же стихотворении наступает отрезвление:
Только звездность – не вершина.
Это –
бездна в безнадежной пустоте…
Вызов, надрыв, стремление во всем обвинить другого (не себя) – доминируют в характере женщины, какой ее изображает поэтесса. Такая героиня – требование нашего времени, такая лирика современна и актуальна. И все же Марину Матвееву нельзя назвать «железной леди» в поэзии. Потому что женщина – интеллигентная, тонкая, чувствительная, с
острым чувством справедливости, страдающая от разлук, но не сдающаяся, – на поверхности.
Автобиографические мотивы неизбежно присутствуют в лирике Марины Матвеевой. Ее героиня так же, как и она, – поэтесса, филолог, бунтарка… Есть большая опасность подмены реальной женщины вымышленным образом в восприятии читателя. Но это именно лирическая героиня Матвеевой полна презрения к людям, высокомерия, амбиций, грешности, «кликушества»: «Я та, с кем дружбу рвут струной», «Тою, что «стерва», я быть не хочу, но – умею», «Я – Ничто с огромной буквы», «Я стало чудовищем среднего рода, когда поумнело». Это роли лирической героини, от которых она временами и сама устает: устаёт быть сильной, двойственной, разобранной, больной от жизни, изгнанницей, одиночкой, «женщиной-зигзагом». Ее свободолюбивой героине иногда хочется нежности, любви, слабости, и тогда прорывается наружу совсем другой голос – хрупкий, с мольбою о счастье:
                             Как хочется чего-то горностайного,
Чтоб на душе свернулось теплой нежностью…
Вот – ответ, что находится на дне ее души; самоподавляемая тяга к небесному неумолимо прорывается наружу. Разнообразие ликов героини не дает возможности автору собрать их в нечто единое, цельное.
Данный поэтический сборник должен стать рубежным для Марины Матвеевой. «ТЕОРЕМА СЛОВА» – книга распутья: куда идти дальше? Ответ на этот вопрос – выбор себя, а значит, выбор судьбы.