Я, сестренка, противник грусти,
но что делать, когда страна
от столицы до захолустья
этой грустью заражена?

И вулканят земные страсти,
и растет за вопросом вопрос…
Изуверство в крови у власти,
коль юродствует даже в пост.

Я, сестренка, не верю в чудо,
только ты мне скажи, когда
появились на свет Иуды-
нафталиновые господа?

Я ответ твой, конечно, знаю.
И заранье согласен с ним…
Ты живешь на окраине рая
много весен и трудных зим.

Я же в юности добровольно
рванул в город с ордой ребят…
Боже, как мне сегодня больно
за Раздоловку, за тебя,

за расшатанные деревья,
давно высохший водоем,
за страну, за себя, за деревню,
за погост и за тех, кто в нем…

Стороной пролетают птицы,
песни их похожи на стон…
Мне, сестренка, все чаще снится
мама, детство, наш отчий дом.

И тебя молодую вижу
и красивой, как звездопад…
Помнишь, ты мне твердила: -Миша,
вот бы папку сейчас назад!..

Глаза черной полны печали…
Мы, хоть были еще малы,
подсознательно понимали
почему в доме моют полы…

Но отчаянно верили в чудо:
вдруг беда-это страшный сон,
что в земле наш отец и оттуда
не пришлет даже весточки он…

Сейчас многое, как преданье
(где ты, время былой красы?)
Помню: вызвал тебя на свиданье-
ухажер подарил часы.

Восхищен королевским жестом,
как подарок я мог не взять?..
Ты взаправду была невестой
днем с огнем какой не сыскать!


Наши годы упрямо - в небыль.
Много с неба упало звезд…
Ушла мама…Землей и небом,
и прозрением стал погост…

Нынче я колючий и разный.
За деревню в городе бьюсь…
Но на пасхальный праздник
я в Раздоловку нашу рвусь,

где царевны растут, а принцы
кур гоняют и коз пасут…
Заготовил я им гостинцы,
да боюсь: вдруг опять недосуг…

Вдруг опять наша власть брыкнется,
как соседский ретивый конь…
И приезд отложить придется –
из полымья нельзя в огонь…

Я, сестренка, противник грусти,
но что делать: опять страна
от столицы до захолустья
тяжкой хворью заражена.