Исхудала проводка - ничего не намайнил.
А когда-то такое представлялось нормальным:
тихой сапой забрался в электронную шахту
и суда направляешь по свободному фрахту.

Ремонтировать жилы бессистемного блока -
погружаться на новый субфарватер болота.
Мастерам-разводилам выгребаешь запасы -
пирамида Маслоу угрожает распасться.

Корабли превратились кто в ватрушку, кто в сендвич:
приглядишься к корвету - и отчётливо сбрендишь.
Был бы крейсер каретой - стал бы крапчатой тыквой
и пополнил шеренги круглодонных реликтов.

Над плащом картодрома - роковая позёмка.
Три дороги -- и всюду безутешная ломка.
Здесь когда-то кружила неумелым павлином
коматозная доблесть над районом целинным.

Всё когда-то исходит на золу и печальку.
Улетают прохвосты орошать Чунга-Чангу.
Может, вспомнят под старость наши скромные гонки
с впечатлением общей институтской продлёнки.

Кто на эту свободу заработал по полной,
тот находит росинки под слоновьей попоной;
мне ж приходится майнить то драже, то тянучки,
завещая проценты Костюгановой внучке.

Жизнь прошла - хоть и будут ещё тонны свинины:
просто без моих шлюпок пробегают стремнины,
а когда слишком много неподвижных объектов,
наблюдатель считает, что всё верно проехал.

Понимаю, что свалку не минуют корветы,
дирижабли, седаны, не поняв, где их лето -
я б сказал, что как этот полетевший винчестер,
но он долго служил мне верой, правдой и честью.