Обескураженно гудит мечта, которая
символизировала братство пацанов.
Ревёт сиреной над посадками картофеля
и превращает автошколу в гастроном.

Дрейфует туча, редким чудом не дошедшая
до освещённого календулой пятна,
но вон ещё одна, обсиженная шершнями,
над акваторией осинника видна.

Остатки эха из растрескавшихся раковин
сопровождают неуёмной травмы гул.
Динамик верхний, нижний, средний – одинаковы
тому, кто сердце после ралли не разул.

С морского юга веет давней трубной плесенью.
Путёвки шлёпают безумным тиражом,
а лень чуть слышно поднимается по лесенке
туда, где солнечный сфероид размозжён.

Тот зимний день, когда мечта запахла жареным,
не убирается из крови и воды.
Официально – результат невоздержания.
Но травы помнят, кто кому отдал бразды.

Бездарней воя песня дождика и извести
кошмарит мятлики вдоль вытоптанных троп.
Никто не спрашивает, где родник поблизости
и не планируют ли суслики подкоп.

Такой диверсии, как в том кургузом тазике,
не учинит и сарацинский адмирал.
Теперь мотает нитку жизнь, минуя праздники,
как будто сам её в «Сильпо» я выбирал.

Нет колыбельных от моей сквозной бессонницы.
Здесь и цикута – ненадёжный препарат.
Хвала и кисточка тому, кто приспособился
глотать ментальными кишками всё подряд.