Гроза рисовала по морю рассерженным мелом,
вонзала свой хохот в тщедушные наши полундры.
А в недрах глубинных, подспудных, жемчужина зрела,
укрыта от внешнего прочным как твердь перламутром.

Волна напирала из сыпа, из сипа, из сива,
прибой бил о берег солёной чужбинной опушкой.
А в недрах глубинных ложилось чуть зримым извивом
всё то, что старались сдержать створки хрупкой ракушки.

А после лилейно-взращённой плеядой глазейной
(весь флот и все дальние странствия - тень каравеллы)
пред райской святыней бесценной дивились в музее,
откуда взялись эти радуги - дуги на белом.

Добыты жемчужины - света скоплением ёмким;
отброшены раковин стены разбитые - чтоб им пусто.
Но кто-то, возможно, собрал на закате обломки.
И, может быть, сделал из них повседневные бусы...

Деяния гениев - в моде они иль не в моде -
мы каждое имя храним вешним брезжащим утром.
Но, может быть, вскользь, отвлекаясь, читаем о Доме -
той хрупкой ракушке, том прочном как твердь перламутре.