Я признавал волынку и рояль,
не отвергал газет и кинохроник,
но чтобы кто-то на меня влиял –
не ждите, вездесущие хавроньи.

Нашлась одна намедни. Изрекла,
бояр компрометируя и челядь:
твои сейчас зависят, мол, дела
от тройки по черчению за четверть.

С подобным шлаком до моих седин
до красной ручки додружилась мама:
кого б ещё, когда мы борщ едим,
рвать сети телефонные ломало?

Лелеял предстоящий бенефис,
что ни одной болтушке не покажут,
а слышал лишь про местных баловниц,
которым всё по нижнему плюмажу.

И сольник наставал – для трёх бедняг,
нашедших время вырваться из клеток,
и всё равно рингтонный их блатняк
стихи сбивал до позы некомплекта.

Потом – «а что ж ты нам не позвонил?..»
Фейсбук и Телеграм, видать, для зайцев.
Ремонтом тела рамно-кузовным
был занят в силу хлипкого хозяйства!

Прострелом пахот дразнится весна,
вопрос меся резиновый: моя ли?
Я в этот раз впервые не признал
настроек заоконного рояля.

Меня же в картотеку занесли:
авось когда не будет революций,
учует дух словесной конопли
студент филфака на каёмке блюдца.