Она не Швамбрания, нет. Она не погибнет.
Родится – скажем, в Боливии – жучкин племяш,
подверженный драмам иным и другой ангине –
ещё и не так торпеде свернёт фюзеляж.

Он пустит троллейбус по спутникам Лазамеру,
модель разработает с пятиугольным рулём –
и кто-то поймёт, что физика уразумела
неведомых горизонтов светлеющий окоём.

Приумножит богатство окрасов пацаньих причёсок:
вон уже все улицы Киева с этим согласны.
У заброшенной церкви отыщет свои колёса
и прочешет камыш, считавшийся непролазным.

Может быть, посетит лужайку, где я закопан
расчленённым на шесть сегментов для роз и слив,
а за ним уже вслед пойдут по овражным тропам
сапоги, галоши, туфли и костыли.

Хотя – не придёт ко мне: он же боливиец…
Но он продолжит настурциографию клумб.
С моей мордашкой – глядь – листики появились;
братишки пришли кетменём расчищать яйлу.

Чуть-чуть не такого вкуса станет паштет из мальвы
да пёсик породы плакса лизнёт плечо;
волнистая радуга ил всколыхнёт в лимане –
странник, ручаюсь, отдыхом будет польщён.

Иннеара такая… Там помнить детали флага –
задание на оценку для мазохистов.
Была уже практика – ради Христа, Аллаха –
да всё ни к селу, ни к тюрьме по расстрельным спискам.

И она будет жить под щёлканье реостатов,
развиваясь по вектору света без полумер,
и меня сменит он, а его – может быть, хвостатый
разобравшийся в приоритетах миссионер.