мы умерли но живем на Троещине смотрим свой безлимитный пакет ТВ я лгу тебе что нас двое что мир который нас оставил в покое на несколько лет войны несколько минут тишины к употреблению остался пригоден несколько сотен лежали в кармане мы с одной остановки к другой словно цыгане бродили в отчаяньи нет ни спасенья ни лета в котором война тебе за спасенье за несколько лет вечной жизни дана
мы умерли ничего иного не осталось от нас только этот камень "Фестиваль молодежи-88" отрада для нищих глаз да я помню этот пломбир помню этот квас ну и что же мы прожили чью-то чужую жизнь думая что будет похоже что тупая игла не пройдет по ничейной коже так бабочка лета глаз улетает по скучной лодыжке куда-то летит от нас это будет рассказ или повесть а может роман о жизни вымерших насекомых мы идем по проспекту города где не встретить больше знакомых среди нескольких неизвестных нескольких слов искомых мы затерялись тайно нас выбили на камне сюжета мы платили кровью за то что когда-то наступит чужое лето нет то что ты еще жив это плохая примета это к смерти наверное к жизни у нас не осталось приправ мы смотрели на воду от яркого солнца устав мы здесь были но тело не помнит неравенства прав и с душою навынос так ты смотришь на солнце но яркого света не вынес
вода из которой мы родились воздуха теплая слизь откуда звуки музыки откуда мы здесь взялись нет за поручни не держись не хватайся за воздух морок нас поставили танцевать на сцене вырванной из подпорок растили в миру трамваев и плесневелых корок нас могли бы построить и расстрелять по одному на лбу рисуя теплую тьму откуда эти звуки музыки всё никак я в толк не возьму ты знаешь здесь всё в дыму нас растили вместе а убивают по одному словно это любовь никого иного на замечая словно это любовь просто такое слово но смерть тоже лингвистический казус всего лишь здесь выбора нет или ты ничего не стоишь или все они взаимно заменяют друг друга мы умерли но живем на Троещине мы лишены зренья и слуха крышку неба ногтями скребем когда все эти дома отправлены будут на слом когда остановки города поростут скучным быльем и мы ничего иного здесь не найдем кроме блеклых мозаик сероглазых заик в горны свои вострубивших подъем ничего иного здесь не найдем потому что мы лежим на этой подушке вдвоем мы стали сырьем для мозаик пепла чтобы наша страна после вечной войны окрепла рыбьим жиром окроплена эта наша общая боль общая чужая вина чтобы она напилась кровью напиталась болью сполна колючей проволокой со стороны въезда окружена это идет снег толчеи отчаянья пелена последний весенний снег дальше стена