Скарификатором по винилу
память больная ползла лениво,
не контролируя даже свой красный след.
И вот с такой нестерпимой резью
мне предстояло учиться ездить,
так же кромсая глиняное суфле.

«Жизнь, – говорил себе, – начинаю
не от Евбаза, но от Синая.
Не было ни Димонов, ни Петь, ни Коль!»
Но посоветовала ворожка:
«Лучше внуши себе, что ты мошка».
Представил. И стал слишком близок декартов ноль.

Сердце сдавилось, как спелый черри –
брызнули пакости и потери.
Дворники так и не счистили бурый жмых –
бди в оба глаза с таким обзором,
да чтоб тебе не орали хором
со всех сторон тучи сбитых глухонемых.

Просил же: совиный корундовый коготь
не суйте ни на пластинку, ни в дёготь
весенней берёзы, определившей меня.
Я мыльный медведь. Я боюсь уколов.
И мне не поможет полярный холод
держать позади своих фонарей молодняк.

Чахлый, затравленный, изведённый –
возьми да скажи: никаких Димонов
не было (уж тем более за рулём!) –
и покажи ежели не навык,
то хоть неправоту зазнаек,
после чего – на облако сквозь бурелом.

Курсы да все эти экивоки
хитрокадыкий придумал джокер.
Что значит «ты умеешь?», «водил?», «летал?»…
Я в двадцать девять не матерился,
а перед тем, как стукнуло тридцать,
без тренировок гнев отскочил от литавр.

Да и водителя первого в мире
на каких тренажёрах щемили?
Чую – на тех же, что и первого рыбака.
Значит – с достоинством первопроходца
тронусь, и пусть щелезуб скребётся
по брюху так и не съехавшего в облака.