Ненастоящая женщина в тусклой витрине
видела эту же площадь в одних «Москвичах».
Призраки равенства с ленинской долей гордыни
щеголевато сновали вблизи каждый час.

Яблоки глаз почернели, зрачки побелели –
всё же немало с Крещатика смылось воды.
Не окосела, но пыль собрала в гобелене
и поняла, где в надеждах её нелады.

Джемперы новых фасонов никак не налазят.
Торс обнажить – не оценит народ ни бигля.
Даже не верит луна, что на прежней халазе
держит всё новые флаги бедняжка земля.

Возле витрины, где скромно лежали тетради,
тумба стояла: «Концерт… на стихи… на стихи…»
В это окошко просевшего времени глядя,
видит её старожилка и смокчет духи.

С ветхой афиши мои полруки и полглаза
рвутся куда-то в известность, как сосны в простор –
там их приёмка лишает жучков и балласта,
чистит от скверны – и я обретаю престол.

Тумбу с порталом в пампасы при мне вывозили.
Мне невдомёк было: в мусор? к эрмитам? зачем?..
Но после этого семь или восемь фамилий
в смете оставили. Всех остальных – к саранче.

Поистрепались поэты в пылу трансформаций.
Многим газетная слава уже не нужна.
Это, пожалуй, был тест на генплан не ломаться:
кто-то прошёл, кто-то стал прототипом бревна.

Кто ещё верит – вступайте в союз стихоплётов.
Может, пробьёте гнилой аппарат на оклад.
А в трудовой не напишешь «отказ от полёта»:
там, где поэт не при деле, там слесарь крылат.