ты говорил то мерзлая земля то слякоть как лежать в земле Железногорска-Илимского
грунтовые воды близко редис продается на рынке наверное летом
рядом дачи с клубникой и смерть
ты в каждую церковь заходил ставил свечу за упокой души Кобенкова
я думала смерть это всего лишь слово
не имеющее отношения к нам как учил Марк Аврелий
в твоем тексте был эпиграф april is the cruellest month
мы слушали на репите один и тот же жестокий романс
в разных вариациях о нелюбимости этой земли подкидышей ее приемных детей
приемных покоев душа еще держится здесь и кого ты обманешь собой
и кого ты обнимешь бинтами с просроченным йодом
нам всё время звонят узнавать нам не хочется кто там за дверью стоит
нас тут нет мы идем по тропинке в лесу и на камушки смотрим устало
как герои какого-то старого джалло где выход известен для всех тихо падает снег
потом из холодной земли появляется первый побег