Вирджиния Вулф начала вести дневник накануне своего тридцатисемилетия
то есть ей было столько лет, как мне сейчас
заканчивалась Первая мировая, литература еще никого не спасла,
или спасает только она – я до сих пор не знаю
подробности быта, прочитанные книги, написанные рассказы, опять война
может быть, в мире есть только текст и война
еще любовь, как основа войны и текста
больше не с кем поговорить, убедиться, что жил не зря,
что слова твои значат что-то, или ничего не значат, но только поговорить
хотя бы о погоде, если больше не о чем –
грачи прилетели там, акация расцвела, в магазин завезли новое пальто –
о чем-то простом и вечном
а не то что я не знаю где ты сейчас и не надеюсь узнать
и мой дневник пишется для тебя, просто потому что как воздух
посмотри на этот город, в котором ты не был никогда
мы должны жить здесь вместе, иногда ходить гулять,
но чаще нет, потому что нам не нужен никто кроме друг друга
ты говорил, что это южный город,
но здесь примерно такая же зима, как в твоем
на пару месяцев короче
если бы не война, мы не разлучились бы ни на один день,
это было бы невозможно
но когда мир рушится, кому интересна чья-то любовь,
глупости какие-то
когда мир рушится, под обломками прячет нас,
и не согреться больше