В представлении пёсика Бог – это пёс,
дьявол – тоже (возможно, двулапый).
Не примат же размашистый туберкулёз
посылает ему за бездарный закос
под Каштанку из «Камеди-клаба».

Для свиньи он – дородный, откормленный хряк,
и совсем не жираф – для павлина.
А разумным-то быть с этим выводом как?
Кто с попом вздумал спорить, того в автозак?
Ну уж нет! Без меня, Украина!

Намолив себе клон моего «Шевроле»,
духовник было склеивал ласты.
Диктофон трепыхался в незримой петле –
ну, а Бог, видно, прятался в каждом осле,
зная шарм увулярных согласных.

Я глядел с укоризной: ну что, проколол
пустобайками без примечаний
свою лодку, в которой возил толуол
и слепых дурачков вербовал в комсомол
не от самой глубокой печали?

Цуца-цуца… Сидишь на церковном крыльце,
неприкаянностью прогорая,
и безропотно ждёшь, когда скучный концерт
резко сменится пусть не падением цен,
но хотя бы презумпцией лая.

Мне вот, правда, хотелось, чтоб Богом был кот,
чья забота – гигантские крысы.
Никаких принудительных скорбных суббот –
лишь фильтрация шерстью озонных чистот
инстинктивно и впредь бескорыстно.

Всё никак не закроют дела и счета,
всё возводят берлинские стены.
А я песни мурлыкать хочу для кота.
На святом же примате пусть блекнет фата,
раз пропрел от своей же системы.