Венериным зевом цветёт стрелолистный разрыв -
и я, бакенбарды роскошные наскоро сбрив,
спешу на прозрачный балкон, где дымится очаг
и заново жаждет боёв отдохнувший нунчак.
Хозяин балкона когда-то был жив и румян:
владыка небес убирал не одних содомлян.
Я думал, что в доме обычная тлеет смола,
а это домой ортодоксов Гоморра звала.

Чего уж там спорить - не каждая может транда
вынашивать бесово бремя двойного плода,
но если самец умудрится их всё же зачать,
двойняшки обнимут друг друга за нижнюю часть!
Поди разними эту данность, разрежь колобка!
Конечно, отшельничья жёлчь неуёмно горька,
и всхлипы считать трубадурьи я быстро собьюсь,
когда побеждает гуленьем двужильный союз.

До третьего - может, четвёртого - класса они
двухкамерным панцирем защищены от резни.
По мере зубрёжки идёт прожигание дат;
потом, как ни грустно, у каждого свой пубертат.
Какое-то время у них ещё общий музон,
хоть каждый пылает отдельным червовым тузом,
а после кладёт на могилу идиллий венок
такая исподняя тварь, как последний звонок.

Дальнейшее неинтересно: один - инженер,
таскающий сладости раскоровевшей жене,
другой - дистрибьютор какого-нибудь "Мэри Кэй"
в Баку или Риге; попробуй их заново склей!
Надеюсь, балкончик в конце коридора горнил
гранатовый запах волос близнеца сохранил,
а то я тут снег от Сырца до Майдана гребу -
и только шестнадцатки мне не хватает на лбу.