Боязнь закрытого пространства
сродни в поэзии тому
кто в рифмах ищет постоянства
трубы же обретая тьму.

Вот я лежу, хожу, рифмую,
а между тем со дна меня
огонь взлетает и живую
гашу струю того огня

я пеной рифмы. Точно так же
жив в дымоходе трубочист,
покрытый будто рифмой – сажей,
в огонь смертельный смотрит вниз.

Нет, ты представь - в трубе узки
и вход и выход, стен - не тронь
горячих, вниз не пасть – огонь,
и вверх - не взлезть, и жизнь – тиски.

Когда излишне человечен
и пишешь рифмами -они
ногами не обнимут плечи,
как дева страстная. Во дни

сомнений, тягостных раздумий
о судьбах родины стихов
я рифм вулкан с жерлом угрюмым
миную с ужасом. Готов

я пасть в верлибра сон копченый,
на нём писать как на вощеной
доске да хоть и сапогом.

И – чудеса: живой и черный
взлез трубочист - как кот учёный
всё ходит по трубе кругом.