и самозванец в трактире под Вязьмой ест шанежки, просит напрасно
крупных купюр по рублю разменять, и дозорные ночью опять
кости бросают, что ворон клевал у соленых озер.
вплавь не пускаются, разве что только на спор.
и воротник от крахмала седой с белой шеи срывает Марина,
ворон роняет ребро и стекает по краешку глина,
и самозванец в трактире под Вязьмой, надзор обмишулив негласный,
вышел на свалку с подножного хода, и ветер срывал стенгазету,
родинку свел со щеки жабьей кровью - особую меру примету.
выбора нет - мимо бивня с отметкой "вы здесь" и цветочных рядов забубенных
с волосом черным нафабренным, с чистой душой непременно
он не вернется - и зеркало треснет Марины,
как под степным батогом пастушков половецкие спины.