От соленой воды на губах заживет изумруд
поцелуев на ощупь. Младенец растопчет младенца.
Нам достался свинец с придорожных, таинственных губ
в оцинкованном море – и с этим придется смириться.

День стирает тебя, но кулак, ухвативший туман,
наотрез отказался отдать полоумные письма
из горящей груди – перервавшая нитку тепла
дребезжащая муха прожжет атмосферу как выстрел.

Значит, мертвое море настигнет мои города,
на четвертом рассвете из недр всплывают пришельцы.
А в проклятом тумане наткнувшиеся на радар
допотопные души перевоплощаются в шелест.

Отдающему кровь стране госпиталей и больниц
компиляция фактов заброшенной головоломки –
разворачивать спятивших в горькой воде кобылиц
к неизбежной беде за твои вечнорусые локоны.

И такая оседлость – у мертвого русла реки!
у пророчицы Анны, у птицы, идущей на убыль –
для кочевника, с детства не знающего берегинь,
Дом – вместилище страха, синюшные губы Иуды.