Чай из полыни, гледичия да лапортея –
вот она, смесь номер семь от библейского змея.
Радость, пожалуй, одна: телевизора нет.
Вместо него – скоростной барбухайки макет.
Что-то подобное ездило в дальние сёла
детства моих замполитов, где прятался чёрт.
Сердце притёрлось к неровностям костного скола –
больше его панорама Земли не влечёт.

Классный был мир: карусели почти на халяву,
утренний раж беглеца, заводившего «Яву»
и неподкупная вера в газетную чушь
сквозь кумпарситу и круглогодичный коклюш.
Вот и пора в свою тёплую, нежную тучку.
Вид из неё – до экватора дальней каймы.
Глядь – вон метелят мажоров, создавших тянучку:
нечего тырить мечты ни за гривну взаймы.

Всё, что оставили мне сердобольные предки –
хвост от шумовки да хлястик от дамской беретки.
Делай же дело, душистый волшебный чаёк!
Лютики пахли – такой был удачный намёк…
Не до моей меланомы сейчас этой своре:
надо ж покрасить дырявый асфальт в госцвета!
Как существуют без этого панды и лори –
вот ведь загадка шаманского свойства креста…

Ноги пошли истекать предтромбозным релаксом.
Я полетел над какой-то фиестой в Крылатском,
выводком тундровых сов, ледяной бахромой…
Космос по-прежнему зыбок, но он теперь мой.
Думайте, папы и мамы, во время зачатий:
коль производите чадо с приданым «ку-ку»,
наполеоновских подвигов не намечайте:
лучше в коньяк себе на ночь плесните чайку.