Не хочется уподобляться другим
И прибегать к иным, не создавая иного.
Замусоленные имена, как тарань,
развешенная на бечёвке.
Соль сыплет как труха на стол и заезженный пол,
Но никто не убирает.
Это общественная кухня -
Есть частичка каждого, но в момент уборки
не нужно никому.
Хочется жрать. А остались какие-то
пережёванные ножки без имени.
Так, многоточие...
Грубо думаю, обтёсывая-облизывая слова.
А другие кромсают громадным тесаком
Безликое, бестелесное мясо.
Кровь брызжет на стены и лица
Какой-то полупрозрачной субстанцией.
Но они этого не замечают.
Дровосеки зовущего на баррикады.
Ваятели лезущего из дыр.
А меня рвёт. Лёгкими фразами.
Не успеваю запивать компотом
из забрызганной чашки.
Пожирневшие рамы и стёкла с затопленной радугой.
Отшвыриваю пасту перьевой ручки
И ломаю на куски листок - чтобы не забрали на досточку, -
Отбивные нынче в цене,
а за молоток - цензура.
Беру гранёный стакан и наливаю себе оскомы.
Сёрбнуть, чтобы на неё появилась кислота.
Какая-то муравьиная, не серная даже.
Зажигаю спичку о ботинок без подошвы.
Обожжённый кусок дерева покрывается волдырями.
А я шучу: "Мне босиком не больно".
Уже не делаю зарубки на серой кривой
В зависимости от сотрясения.
Ведь те дровосеки - повара, а я - поварёнок,
Которому доверяют ровнять мысли
на ложе без имени.
Но и я ведь стремлюсь иметь такой же белый носок
на голове, как у них.