На планете оранжевой пересыхали моря и ручьи.
Рассыпалось на пятна озер золото океанов.
Облака исчезали в янтарных ветров забытьи
на заиленном дне старых русел и древних каналов.

Ил – на пыль, а округлая галька – на мелкий песок
перемолоты были эпохой тонов светлой охры,
а потом сизый космос устало на дюны прилёг,
продавив атмосферу собой до всего, что засохло.

Ах, как хочется выпить простой марсианской воды!..
Ах, как хочется тело обжечь марсианским прибоем!..
Но песок засыпает ребристые наши следы,
ржавый смерч-суховей за обшивкой пронзительно воет.

Томик Брэдбери взят у кого-то из бортпроводниц
и раскрыт наугад постаревшим земным стихотворцем:
между ломких, сухих и слегка пожелтевших страниц,
одуванчик распластан, на память засушенным, солнцем.