Щемя надрезом исполинского лимона,
моё минувшее проносится поляной,
дубовым прайдом, эвкалиптовой межой,
переводя зубовный скрежет в соль-мажор.
Туман вздохнёт над мёртвым кадром утомлённо
да гимн тоски проконтрабасит безымянно.
Ты знаешь – красок было вдоволь и огней.
И мой концерт был где-то вчетверо слышней.

Частицу сумерек вбирая крепатурой,
я не хотел уже ни сна, ни манной каши.
На светофорах как порядочный акын
я воспевал зелёнку, йод и фукорцин.
Лишь комбинат металлургический понурый
не добавлял пейзажу блещущей гуаши:
он оттенял клубнично-дынный колорит,
который где-то до сих пор во мгле парит.

Как никогда готов был к бою первый в жизни
х/б костюмчик для прыжков и кувырканий:
в нём управлять низкооктановым ландо
удобно было бы мальчишке от и до.
Теперь хоть в уксусе нытья костьми прокисни –
не полетаешь буревестником в аркане.
Настойка зёрен овсюга так не горька,
как запах тенниски моей воротника.

Возьму кроссовки цвета горного шпината,
штаны банановые, галстук пионерский –
и, источая подзабытый свой задор,
на перекрёстке рассосу любой затор.
А если кто на иномарке франтовато
захочет трюк мне показать у перелеска,
я тоже песню про тайгу спою ему.
Вот только пояс чёрный свой сперва сниму…