Семечку так не хотелось в сливное очко Земли –
страсть не хотелось... Видать, у амбарщика их было с две туманности.
Больше одним, меньше двумя – чего горевать и маяться?
А быстрый ручей не осознавал, куда его воды текли.
Зародыш неопределённого фрукта шептал сквозь дожди: "Прощайте,
родные ворота с орнаментом из тридцати печатей,
солнце и чернозём, соседские сорняки..." –
тогда как в бурлящих низовьях освоившейся реки
цветные картонные яхты с лучинками гордых мачт
под шелестящим навесом раскидистых ивовых чёлок
пускал от нечего делать сорванец и космач –
осиротевший в четыре года потомственный лесничонок.

Отчаявшееся зёрнышко попало к нему в ладонь...
"А что? – подумал пацан. – Не тыква, так хоть огурчик
вырастет у крылечка да колдунов проучит!"
С рёвом стекали в сливную трубу мусор, мальки, планктон –
семечко было выловлено, обласкано и пригрето.
И вечером накануне тигрицыного декрета
свежая почва новую жизнь бережно приняла:
расти! Минеральных солей не жалко. Пылать – так уже дотла!

Жирный амбарщик считал, что в тучности вся красота.
Джип это подтверждал, по утрам выезжая в город.
А истощённый лес – от медведицы до крота –
встречал трудовые будни официального мора.
Яблоки не выдерживали и хором пускали гниль.
В ней-то и застревал пресловутый автомобиль...

Встал лесничонок рано. Подошёл к бугорку –
только кленовые крылышки выползли на поверхность.
"Ладно, – решил мальчишка. – Здесь миллионы версий.
Завтра я умотаю и с песней уволоку
кораблики, краски, скрипку и своего питомца.
А этому ненасытному пусть без меня неймётся!"
Переселил находку с пригоршней дёрна в вазон,
так и не разобравшись, арбуз это или клён.

Вовремя эмигрировал, если на то пошло:
тонны взбродившей жижи из закромов секретных
всё потащили в речку – и джип такой раритетный,
и дом, и спортивный байк – с вертолётом седло в седло.
Семечко вдруг прозрело: свету пришёл конец –
во всяком случае, в этом лесу, захваченном столь топорно.
Поработитель теперь уповал на телекинез:
ему разъедали спину в потоке помоев зёрна.

Только... что это там величественно парит
над этим почти мультяшным ужастиком в стиле крейзи?
Амфибия поколения эльфов и гесперид?
Ну, что-то похожее. Вестник победы – только не на протезе.
На высоте кучевых облаков в нём пахнет и огурцом,
и виноградом, поспевшим к застолью переживших бескормицу;
клёном, чьи лопасти в воздухе по осени хорохорятся,
рожью и колокольчиком... Для души – клад, а не рацион!
Космы ещё не обстрижены, радугу взгляд прозевал,
но руки после напильника привычно сжали штурвал.
Внизу градиентной заливкой волнуется лесопосадка,
где барсуки по неопытности считали, что монстру сладко.
Стлался пейзаж под крыло акварельной палитрой шикарной...
Что это было такое, – хоть понял урод амбарный?

Лес, говорят, вернули белкам и горихвосткам:
даже лисицу мясом снабжает трёхразовая развозка.

Вот ведь какой лесничонок нашёлся под кронами лоз:
при витилиго сезонном, кашле и поллинозе
он семечко безнадёжное через рубеж пронёс –
а теперь и оно его над континентами носит.