Среди полночных топографий,
слагая буквы эпитафий,
слова выжурчивал ручей.

Качалась дымка над краями
небес, пронзенных остриями
недогорающих свечей.

В пространстве медленного вздоха
камнями пахла смерть и мохом,
себя по лесу распластав.

Злой ветер медленно, но верно
наполнил тишины каверну
не шелестом, а скрипом трав.

Движенье крови замедлялось.
Она не стыла – рассыпалась,
сухая, бурая, как ржа.

Но ей нельзя остановиться! –
всё ближе, ближе мой убийца
сжимает рукоять ножа.

Трещала ветхая рубашка.
всё становилось нараспашку –
душа и грудь, и крик «на, бе-е-ей!!!»

Вода – как глянец фотографий.
Слагая буквы эпитафий,
чуть слышно всхлипывал ручей.

Я, раздвигая страх руками,
плыл над синюшными кустами
сквозь сердца гибнущего гул.

Затем, по хищному неслышно,
убийца мой из леса вышел
и труп ногой перевернул.

Потом смотрел… В лицо, но мимо…
А мёртвый знал: необходимо
в тот миг тобою, каин, быть.

И ожил. Больно, но успешно,
чтоб стал опять навек безгрешным
тот, кто пришёл меня убить.