Птица-корч заблудилась в посадке
камыша в полный рост дяди Стёпы.
Головастики и антилопы
хором дразнят её губошлёпом,
хоть и губ там – ноль сотых в остатке.

Притяжение голову дурит –
небеса отторгают скелетик.
Может, кто подмешал нейролептик
в чечевицу, чтоб Зевсовы плети
колотили по правой нервюре?

В том-то и смехота, что не коршун:
грустный корч с крепатурой домкрата.
Полетел бы к морям и пиратам,
да повсюду следят кондорята
за запасом силёнок (тем горше).

Пропадает симметрия крыльев,
голове неудобно вертеться…
Тело – будто из рыхлого теста,
и финал – серый призрак жиртреста –
заслоняет небесные мили.

Вроде ж птица… Ну да. Не хорёк же!
Орнитологи всё ещё скажут
после вскрытия нёбного тяжа –
как земля могла видеть пассажи,
виртуозную дичь не корёжа.

Иногда корч рождается птицей.
Но завистникам, рты не промывшим,
рекордсменами планок и вышек
интересно порой видеть мышек,
клин стрижей призывая окститься.

Камыши упираются в тучи.
Скоро молния с кучей последствий.
Маринованный дятел облезлый –
лишь проекция шаттла на трезвый
первородный ландшафт полнозвучный.