Ночью варварской, ночью доверия,
у свечи острия в полусне,
я доверился
Марку Аврелию,
потерявшемуся в синеве.

Растворяясь частицей бесплотной
вне времён в синих долах свечи,
я увидел, как лунная Клото
нашу нитку по кругу сучит.

Что пытаешься ты, император,
в натяженье её превозмочь,
что ты пишешь
из области квадров
мне, несметному в области ночь?

Мы в огне восходящем – два голоса,
и, взлетая, бессмертные мы.
Что нам области,
мёртвые области,
что нам камеры нашей тюрьмы.

Мы две капли, скользнувших доверчиво
в беспощадный ручей вешних вод.
Мы нашлись,  
чтоб в охоте на вечность
течь в живое земли существо.

Я ищу в чуждом теле, без тела ли
быстрых птиц её счастья во мне.
Наши птицы – частицы для целого
и короткая трель по весне.

Мне легко, возвращаясь обратно,
дымной каплей скользнуть по мечу:
ей я снова
из области квадров
сам себя в бесконечность пишу.

Легион мой, в луне спящий ящер,
не заметил, что в области снов
в царском теле я
ненастоящий.
Настоящий лишь ангел со мной.

Император, мы рана сквозная.
Мы открыты вне тел и времён.
И, строку оборвав,
ты узнаешь –  
я привёл тебе свой легион.