Киев-люден поднепровный!
Камнеломый Клов славь!
Долголюбую любаву-Лыбедь,
                  а ещё –
                  ручавь-Крещатик,
потаённую пустынницу-Бобровню;
                вросшие в подвздох,
                в сердечный мышечь,
                                   ставшие
                                   дубам и липам,
                                   яворам и осокорью
                  тайной кровью…
Слёгшие в морщу, что взвидишь
                                только взлезши
                                на эпошью Лавры крышу…
Будешь мимо своеврёмом –
                   их опой не пей:
                   в нём злоба
                            преданных, непокорённых;
в них – слюна подковых в оба
                                     кочубейных лагерей…
                                     Память в них…
                    Глотнёшь – усышишь:
                                     тиф, божьё
                                             иль нехворощу;
                                             если ведьмен сам
                                                     по-корню,
                     что на лысой выдубечне;
                     если смерть твоя сокрыта
                     готьим сведом
                     в той горе…
Тихо…
Эх, кий-люд не слышит…
                 Но, журчат в своих оковах,
                       травленной,
                       но – оковитой…
Жвут…
Последнее – за ними слово…