Ушные раковины клеят аж к затылку,
чтобы не слышать обнародованный мат.
«Да нет, – Вы скажете, – ждёт женщина наград
за эстетичный вид и взгляд предельно пылкий!»

У лопоухости нормальна ёмкость слуха…
За волосами гигантизм их можно скрыть!
Спокойной речью отвлеки мужскую прыть
от своего – радарной значимости – уха…

Роль безобразного* – значительна в искусстве!
Оно поддержано законом красоты!
Все эстетичны в Украине – как  мечты!
Смотреть – и то, на вас, красотки, всем здесь вкусно!

Не эстетично тут лишь то, что мало денег!  
Но нам и латки – красота! Как воздух дыр!
Всех очищает на Земле простой кефир –
под бормотание известной русской фени…

Вчера порадовался: крышу перекрыли –
в котельной нашей, той что рядом подо мной.
Специалистам было странно в ней зимой,
когда разъели корни трав бетон на крыше.

Всё снова сделано изящно и красиво,
как в этих строгих добросовестных стихах.
Во сне и гром пробормотал мне: «Ах-ах-ах!...»
Внизу у цоколя легла под ним крапива.

*) Из словаря «Эстетика». Москва, Политиздат, 1989. 447 страниц, 127 авторов.
БЕЗОБРАЗНОЕ – категория эстетики, противоположная прекрасному, выражающая негативную эстетическую ценность. В отличие от НИЗМЕННОГО, безобразное воплощает ценностные характеристики таких природных и общественных явлений, которые при современном уровне развития общества, хотя и имеют отрицательное общественное значение, как правило, не представляют серьёзной угрозы человечеству. Так как заключённые в них силы освоены человеком и подчинены ему. Безобразные явления – мёртвенные, патологичные. Неодухотворённые, лишённые целостности внутреннего света и богатства. Безобразное – антипод прекрасного, тем не менее, оно связано с ним множеством переходов. Ещё древние египтяне, постигая диалектику этих категорий, отмечали, что в процессе старения всё здоровое и красивое становится больным и безобразным. Проблему парадоксального взаимоотношения безобразного и прекрасного в искусстве поставил Аристотель, подчеркнувший разницу между прекрасным лицом и прекрасно нарисованным лицом. Парадокс безобразного в искусстве состоит в том, что действительно безобразный предмет может быть изображён прекрасно. Поэтому эстетическое переживание безобразного двойственно: наслаждение художественным произведением сопровождается чувством отвращения к самому предмету изображения. «…а что нам неприятно смотреть [в действительности], на то мы с удовольствием смотрим в самых точных изображениях, например на облики гнуснейших животных и на трупы», – отмечал Аристотель. В основе эстетического наслаждения от изображения даже безобразного в искусстве лежит радость узнавания действительности, ощущение мастерства художника, восприятие прекрасной формы и эстетического идеала, с позиций которого отрицаются негативные ценности, бичуется безобразное. Диалектика прекрасного и безобразного может быть раскрыта в искусстве и через внешне безобразное с внутренней красотой изображаемого явления (например, образ Квазимодо в «Соборе Парижской богоматери» В. Гюго). В тех случаях, когда изображение безобразного в художественном произведении лишено диалектической двойственности, оно приводит либо к натурализму, либо отражает идущую от реакционного романтизма установку на культ безобразного – превращение его в положительную эстетическую ценность (некоторые течения модернизма). С другой стороны, снятие безобразного  прекрасным изображением (идеализация) ведёт к нарушению художественной правды, к приукрашиванию действительности. Представление о безобразном социально-исторично. Античная эстетика рассматривала безобразное, как  момент комического (Аристотель, Цицерон), средневековое христианство отождествляло его с субстанционно злым, классицизм оценивал как абсолютную противоположность прекрасного и выводил за границы эстетического. Гегель связывает его с характерным. Большое внимание этой категории уделяла эстетика романтизма. Шлегель утверждал значимость эксцентрического и уродливого для искусства. В. Гюго понимал гротеск как соединение прекрасного и безобразного. Русская революционно-демократическая эстетика, поставив безобразное в связь с социальными условиями, видела в его отражении широкие перспективы для реалистического искусства, для утверждения эстетического идеала «враждебным словом отрицанья». (Образы Иудушки Головлёва Салтыкова-Щедрина, Смердякова у Достоевского, князя Василия Куракина и др. у Толстого). В разоблачении безобразных негативных явлений действительности – важнейшая социальная функция социалистического искусства (пьесы Горького и Брехта, сатира Маяковского, фильмы М. И. Ромма и т. п.).