Так надоели коврижки да пряники:
съел пару штук – и не едется пряменько.

Видимо, те, кто усердно готовит новый рулет,
желают, чтоб я всё время хотел в туалет.

Тут уже не к юности, но к Сиону
держишь путь – а твердишь, как нарочно:
для чего настроили аттракционов,
если чётко налажен конвейер пирожных?
Хоть статью налагай на них без амнистии –
свет до сей техногенной поры не пролит
на людского устройства простую истину,
что колёсами чёртовыми глаголет.
Я в день рождения – да хоть и в день шахтёра –
принимаю две вещи: тест-драйв и тычковый нож.
Не люблю мелочей. Раздайте хоть шесть шестёрок –
никакое самодержавие не отобьёшь.

Вы мне всё-таки покажите того служаку,
что травильщицам в лысины встроил свою жужжалку.
Убивать – так сначала его, и с особой жестокостью,
а не брызгать паром, когда в квартире не топится!
Полный финиш. Понятия, как шапито,
в направлениях разных уставов переезжают,
а не так чихнул – начинается шепоток:
«Сэкономил бы плесень на случай неурожая!..»

Лучше слыть хамом в мещанской среде,
нежели жить ради страсти к еде.

Лишить житьё Фривея или МКАДа –
всё, никакой тюрьмы уже не надо.

Бог меня спросит, довёз ли друга до Латвии.
«Конечно, – отвечу. – Проснулся, а он всё там!»
Простые реплики вроде «плохи дела твои»
перцем душистым станут для снежных сметан.
Сны забываются – но есть и такие, что помнишь
через Армагеддоны под надзирательством бойлерш.
А ещё аксиомку припомнить бы, не хорохорясь:
кесарю – кесарево, а романтику – скорость.