Вытаскивавшим меня:
ЛенКе Воробей, Максу Самокишу, Натахе Лощеновой

-1-

В переулке бредит пьяный гопник.
Три козла изображают готов.
К жарким плитам прилипает голубь.
По сельпо блуждают идиоты.

Лаем заливается собака.
Дышат гарью крашеные феи.
Утро… Урки… Воздух пахнет шлаком.
Потной пылью плавятся музеи.

На своих фатальных тридцать с гаком
Я смотрю сквозь дерн лучей и грязи
На табличку с надписью «Булгаков»,
На табличку с надписью «Каразин»…

Вижу дролю мертвого в костюме.
Вижу Юрку в ангельском уборе.
Где-то в интернете кто-то умер.
Родилось под Коктебелем море…

Горе.


-2-

На дружеских кухнях ночь – это способ дня:
Сиди и кури свой виски, как тяжкий крест.
Наступит момент, когда обожать меня
Вам тоже, при всем желании, надоест.

Натаха, Максим, наверное, мне – хана.
Сказать «все о’кей» не можется, – хоть убей.
Вы знали его, вы знали его («Вы зна…» –
Сорвала бы здесь великая Воробей).

В глазницах домов – зрачки похоронных урн:
Красивая смерть проводит большой парад.
А там, в небесах, шумеры из царства Ур
Построили мне божественный зиккурат,

Составили Книгу Песен. Закрыли счет…
Там Горе Мое в гробнице покоя спит.
А я еще здесь (вот блядство!), я здесь еще:
Сижу по углам, прикончив табак и спирт.

На дружеских кухнях долг – сторожить зарю.
Я пью за Живого, чокаясь, – в этом суть.

За то, что меня спасали, – благодарю.
Простите меня – подонка, – что не спасусь.
                            Харьков-Киев, 27-29 мая 2012 г.