…
Муза – крохотный тюбик элитного крема,
за который зарплату – не меньше! – отдали.

Как еще ты выносишь любовную тему,
о, читатель? – и тискали, и выжимали
до граммулины, и ковыряли иголкой,
и пластали, как злые студенты – лягушку –
наизнанку изнанки. Кайлом и двустволкой...
И под танком давили, и матом из пушки…

Но из ста миллилитров не сделаешь триста,
даже дай этот тюбик в лапищи Володи
Маяковсковысоцкого. Ценно монисто –
но конечно. И Брики, и Влади… И вроде
были – МУЗИЩИ! Кончились. Даже такие
вылюбляются. Что уж о нас-то гутарить?

Мне хватило и года, чтоб выжать в стихи и
даже прозу всю музность твою. Как в угаре,
я писала, тебя ни на грош не жалея.
Сразу сотнею скалок ворочала тесто.
Хориямбом – по почкам, анапестом – в шею,
птеродактилем – в самое музное место.

И, похоже, ты труп. Хоть все так же красив: и
загляденье-глаза, и весь прочий в порядке,
и любовь не махнула мне вольною гривой
на прощание… Только мои строкогрядки
лишь на са-амую чуть плодородней асфальта –
вот, прорезалась эта поэзка, что зубик.
Не находишь, в ней что-то снятого скальпа…
С корнем выдрать чудовище! Выбросить тюбик!

Но... а дальше? Безмузье страшнее безмужья.
На безбричьи безбрачье покажется сластью.
Остаются лишь звезды – кому-нибудь нужно?
Ну, хотя бы одна!... Да не с нашим-то счастьем.