Эти пошлые розы больше никто не помнит:
Пусть растут на могилах,  горбясь от тишины.
У меня в закоулках сердца погиб полковник,
Победив (проиграв) свои тридцать две войны.

Он ушел незаметно: может быть, на рассвете.
Он давно уже знал, «где бантик» и «что почем».
По чужим государствам мыкались его дети,
И чужие сортиры пахли его мочой.

Он оставил наследство, кисоньку, кошку, музу –
Безразлично всеобщий, то есть – всему ничей.
Что за прелесть: вот так, бежать по земле без груза
И в открытую грудь взасос целовать ручей!

В проводке микрофона змейкой свернулась ярость.
Он ушел навсегда, как птица Кецаль – в музей,
Но враги его по привычке еще боялись
И за мусор наград скупали его друзей.

Небеса сотрясала осень-тахикардия,
И свирепствовал дождь в кошмарном бреду весны…
Спи спокойно, мой славный, доблестный Буэндия!
Пусть теперь муравьи ведут тридцать две войны.

Их бои – безопасно мелки и держат марку.
Даже больше: забавны – каждый к таким привык.
По плантациям вашей глупости бродит Маркес,
Как потерянный призрак майя в миру живых.

Но его сыновья с крестами ушли на рынок,
А его ветераны тонут в реке говна.
Что ж, полковник моей поэзии, делай рыбок:
Нам осталось еще сто лет, – и дойдем до дна.
                                                  28-29 декабря 2011 г.