Сгорят леса – мир задохнётся – как от домны,
ведь кислорода просто негде будет взять.
Уже и так я задыхаюсь, как наш зять –
в его фабричной минерально-хлорной вони.

Пожаров уйма: лесников лишь не хватает,
а сухостоя вместе с мусором – полно!
Горит здесь даже – наше прошлое говно –
то, что в утиль сдавал завод в конце квартала.

Я понимаю Бога, где девать помои?!
Уже и кладбища ушли из городов…
Всё здесь искусственно сейчас – и кровь, и кров.
Довольно странно, что все люди здесь – изгои.

Зачем Земле – людские десять миллиардов?
Не для планеты ли какой-нибудь иной?
Зверинец наш уже нам слишком дорогой,
хотя в Китае или в Индии жить рады.

Внедрился в дворик – пылесос, леса ж – срезают…
Я понимаю – чтобы Киев не сгорел!
В квартире проще: редко лодырь не у дел,
а вот в квартале – и асфальт от солнца тает!

Не исключаю жизни здесь я – как в Монако,
где в олигархах ходит каждый гражданин.
Все ж остальные – игроки – под властью вин!.
Там и всем деткам жизнь покажется не бякой.

Нас приучили, что в квартале – всё от власти,
что испражняться можно только у себя.
Лишь единицы холят двор, его любя.
Владеть кварталом показалось бы нам счастьем…

Всё это раньше называлось лишь усадьбой,
как и у Пушкина в Михайловском селе…
Там в личной ссылке не поддался он беде,
ведь разгоралась быстро Болдинская осень…

Зачем гореть тому печальному лесочку,
ведь рядом речка и озёрная вода.
Минует пусть нас – муравьиная беда –
с трудом батраческим – в исходно нервной почве.