Прочёл я как-то, что ни в спирте борном,
ни под ножом для рубки петуха
бесстрашному Аршавину не больно –
вот так и я не чувствую греха.

Дедулю, что достал всю Костомукшу
и прётся в Киев, лоб себе крестя,
не прибиваю – только потому, что
за это есть серьёзная статья.

Детей пока терплю. Но если диктор
объявит, что погибла чья-то дочь, –
заставьте лучше рыбу плакать дико
и мамин крест осиновый волочь.

Как там осуществляют лежебоки
футбольный принцип странствий грешных карм,
рассказывайте за игрою в покер
не видевших мобилок старикам.

Ну, помер солдафон; ну, высох ясень –
органика пошла в один котёл…
Она одна – что в магазинном мясе,
что в пареньке, который «Майбах» вёл.

Я затянул все сроки пай-ребёнка,
боясь такой абстракции, как грех.
А он был не песок и не щебёнка,
не замша, не наждачка и не мех!

Придумали старушки подстраховку –
и слушал я по десять раз на дню,
которым боком всовывать в духовку
громоздкую разутую ступню.

В одном лишь бабки правы: старость – мука.
И я мечты лелею долгострой,
греха не ощущая, потому как
эритроциты склеены жарой.